Темный покровитель

— Скоро она станет моей женой. — Он пожимает плечами. — Я буду говорить о ней так, как захочу. — Петр усмехается, слегка приподнимаясь. — Только не говори мне, что ты не думал о том, что бы ты сделал с этим красивым молодым телом, если бы оно попало в твои руки. Она прекрасна, не так ли?

Теперь он меня пытается достать, и я не намерен поддаваться.

— Джиа — моя крестница, — холодно отвечаю я ему. — Меня интересует ее безопасность и защита. И сейчас она остается под моей крышей. Если ты не можешь держать в голове вежливые мысли…

— Угрозы? — Игорь врывается в разговор, его акцент густой, когда он наклоняется вперед. — Этот брак призван положить конец насилию, да? Поэтому я предлагаю вам не поощрять это, дон Морелли. Иначе мы подумаем, что этот брак не по доброй воле.

— У нас есть обычаи. Как должна вести себя обрученная пара. Ваш сын и так относится к ней без уважения. Мои люди доложили об этом вчера…

Петр фыркнул.

— Ваша драгоценная крестница была совсем не против. Что бы ни доложили ваши люди, без моей сдержанности это было бы вдвое больше. Она была такой мокрой, что я практически чувствовал ее вкус. — Он развратно проводит языком по нижней губе, и я стискиваю зубы с такой силой, что слышу скрежет костей.

— Я предупреждаю тебя еще раз…

— Дон Морелли. — Голос Игоря прорывается сквозь разговор, резкий и острый. — Простите моего сына. Он — нетерпеливый жених, готовый уложить свою жену в постель. И эта встреча, насколько я могу судить, не нужна. Если только вы не планируете разорвать соглашение…

Мое нутро сжимается. Петр все еще смотрит на меня с несговорчивой ухмылкой на лице, в нем нет ни капли уважения к своей будущей жене или даже привязанности. Что бы он ни обещал Джии, что бы она ни представляла себе между ними, в данный момент я не вижу в нем ничего подобного. Он не просит меня разрешить этот брак — Джиа уже принадлежит ему. А я слишком хорошо знаю, как мужчины Братвы относятся к своим женщинам.

Мне хотелось бы думать, что с ней будут обращаться лучше. Что он не посмеет обидеть дочь мафиози, по договору, предотвращающему кровопролитие между нашими семьями. Но я ни на минуту не верю, что Братве нужен этот договор так же сильно, как Энцо. Я не верю, что им есть дело до того, что улицы между их небоскребами и нашими особняками снова станут красными. И я не верю, что Петр не причинит вреда Джии.

Он считает, что она уже принадлежит ему. И когда она действительно станет принадлежать ему…

Я пытался закрыть на это глаза, когда Энцо организовал брак. Он был настроен на видимое счастье дочери, доволен тем, что нашел пару, от которой она была в восторге, мужчину, за которого она хотела выйти замуж. Он считал, что это делает его лучшим доном, лучшим отцом, что он устроил для нее брак, на который она с радостью согласилась. Моей обязанностью всегда было поддерживать его, советовать только тогда, когда он просил об этом, а он был достаточно уверен в этом браке, чтобы не думать, что нуждается в моих советах.

После его смерти игнорировать это стало сложнее. С тех пор как вся ответственность за счастье Джии, за ее безопасность легла на мои плечи. В течение нескольких месяцев после его смерти я старался сосредоточиться исключительно на сохранении его наследия и его желаний. На том, чтобы сохранить мафию, которую он возглавлял, вместе, а не позволить ей развалиться по швам, как это иногда случается при передаче власти. Но сейчас, глядя на холодное выражение лица Игоря Ласилова и издевательскую ухмылку его сына, я всеми инстинктами своего тела чувствую, что это неправильно. Что если я позволю этому браку состояться, то пожалею об этом. И хотя Джиа не понимает этого сейчас, она пожалеет об этом, когда увидит истинное лицо Петра.

Он разобьет ей сердце. Я в этом уверен. И я боюсь, что он разобьет и ее. Ее дух и, вполне возможно, тело.

Мне нужен компромисс. Способ дать и себе, и Джии больше времени, себе, чтобы найти решение, и Джии, чтобы увидеть истинное лицо Петра. Ему уже почти год удается играть в роль любящего и заботливого жениха. Но, как мне кажется, притворяться он может только до поры до времени. Особенно если ему еще немного поотказывают в том, чего он хочет.

— Я не собираюсь разрывать отношения. Я хочу лишь отсрочки.

Петр сидит прямо, на его лице написано возмущение, но отец поднимает руку. Выражение лица Игоря по-прежнему не поддается прочтению.

— Отец Джии умер всего полгода назад, — продолжаю я. — У нее не было времени, чтобы как следует погоревать. Дата должна быть перенесена еще как минимум на полгода. Она не готова стать женой и взять на себя всю ответственность. А что, если они с Петром зачнут ребенка в брачную ночь? — Мысль о его грубых, небрежных руках на ней снова заставляет мое нутро сжаться, но я подавляю это чувство, сосредоточившись на деле, а не на эмоциях.

— Обычно это и есть желаемый результат, — язвительно говорит Игорь. — Высказывайте свою точку зрения, дон Морелли, если она у вас есть.