Темный поток

Свидетели – престарелый конторский служащий в потертом костюме и неряшливая женщина, на вид – уборщица – оттарабанили им свои наилучшие пожелания с той же заученной бойкостью, какой отличалась и речь регистратора. Для них все это было всего лишь повседневным приработком – и вновь деньги перешли из рук в руки.

И вот Фенела с Николасом уже за порогом: оба одновременно вздохнули с облегчением.

Снаружи их ждала машина. Они усаживались в полном молчании, и Фенела не сделала ни малейшей попытки помочь Николасу, с трудом забравшемуся на водительское место: она чувствовала, что он предпочитает всегда справляться сам.

Сразу трогаться Ник не стал, сначала порылся в карманах, нашел портсигар, открыл и предложил Фенеле. Та отрицательно качнула головой:

– Спасибо, не курю.

– Ох, мне бы следовало это знать…

Они переглянулись и неожиданно разразились дружным хохотом, причем несколько секунд не могли перестать.

Получилось так, что звук их смеха разрушил оковы отчуждения, пробил брешь во всеобъемлющей непроницаемой скорби, которая томила сердце Фенелы в течение последних четырех дней.

– И что нас так рассмешило? Сама не знаю! – произнесла наконец Фенела.

– Регистратор, наверное? – предположил Ник.

– Зубы у него вставные, – подхватила Фенела, – и свидетели эти, жутко развязные!

– Меньше всего на свете мне хотелось бы тащить тебя в эту дыру, – сказал Ник, причем вновь со всей своей обычной серьезностью.

– Ах, что ты! Ничего страшного, – отвечала Фенела, – в конце концов, нам здорово повезло: никаких репортеров нет и в помине!

– Боже мой! А я и забыл о них совсем! – всполошился Ник. – Ну-ка давайте уносить отсюда ноги, пока не поздно. Вдруг один из них шныряет где-нибудь поблизости, случайные сенсации вынюхивает?!

Он рванул автомобиль с места и помчался по улице небольшого провинциального городка, пока не достиг предместья, где притормозил перед старинной дорожной гостиницей.

– Что вы задумали? – удивленно спросила Фенела.

– Я задумал выпить за здоровье моей жены, – отвечал Ник.

При неожиданно произнесенном вслух новом для девушки названии горячая краска стыда прилила к ее щекам.

Она ничего не сказала в ответ, только вышла из машины и впереди Ника вошла в дверь. Их встретило причудливое помещение в старинном вкусе, с тяжелым переплетом дубовых балок и широкими, открытыми очагами. В гостиной никого не было, и Фенела присела в низкое кресло, пока Николас отправился на поиски хозяев.

Оставшись одна, Фенела прикрыла глаза, словно хотела отгородиться не только от настоящего, но и от будущего. Внутри нее все словно оцепенело, она с трудом отдавала себе отчет в происходящем вокруг.

Три дня прошло с того момента, как сэр Николас предложил выйти за него замуж, и за это время ей ни разу так и не удалось хотя бы на секунду сосредоточиться и связно подумать о чем-нибудь.

События столь бурно сменяли друг друга, что даже когда она еще выкрикивала слова своего отказа от брачного предложения, то уже понимала, что с неизбежностью должна будет принять его; а что, спрашивается, лучшее можно было придумать – для My, для детей, для всех вообще?

Это был выход – спасительный выход из кошмарного мрака, поглотившего Фор-Гейблз, бегство от ужасных последствий, от неуклонно ухудшающейся ситуации, на которую обрекла их Илейн своей выходкой.

Илейн, кстати, была еще жива – без сознания, безнадежно больная, но все еще жива.

«Все равно что висеть на краю пропасти, – думала Фенела, – и ждать ее неминуемой смерти и заведомо неотвратимого скандала, который разразится следом над их бедными головами».

Ну а в случае выздоровления Илейн все обернулось бы еще худшим образом, ибо полиция немедленно возбудит судебный процесс по обвинению Илейн в попытке самоубийства. В любом случае перед Фенелой неизбежно вставал только один путь к хотя бы частичному спасению – выйти замуж за Ника.

И пока Фенела в скорбном одиночестве брела домой после знаменательного разговора с Ником в лесу, она уже в глубине души твердо знала, каков должен быть ее ответ.

Она пообещала дать его вечером, но прежде, чем добраться до дома, прежде чем сказать My о неожиданном предложении и увидеть проблеск надежды и бьющее через край радостное оживление, загоревшееся при этом известии в глазенках младшей сестренки, она уже понимала, что на самом деле иного выхода ей не дано.

Тем не менее каждая клеточка ее крови кричала, вопила, билась у нее в жилах, протестуя против непосильной жертвы. Свадьба с Николасом, в то время как любящая душа всеми силами рвется к Рексу и только к Рексу, определенно означала полный крах жизненных целей, всего, ради чего и стоит жить…

Она мысленно отшвыривала прочь всякую мысль о Рексе. Она боялась упоминать о нем даже втайне.