Темный поцелуй

О чем они говорят? Если Люсьен хочет, чтобы одержимый демоном Боли свел его с какой-нибудь смертной женщиной, то одной ложной пожарной тревогой они точно не отделаются. Стиснув зубы и склонив голову набок, Анья сосредоточилась на этой парочке, абстрагировавшись от царящего вокруг шума, и прислушалась.

– …Она была права. Я проверил спутниковую съемку на компьютере Торина. Из моря действительно поднимаются храмы. – Рейес одним глотком осушил содержимое серебристой фляжки, которую держал в руке. – Один в Греции, а другой вблизи Рима, и при нынешней скорости проявления их можно будет исследовать уже завтра.

– Почему же смертные о них не знают? – Люсьен по привычке потер подбородок двумя пальцами. – Парис просмотрел выпуски новостей по всем каналам, но ничего не услышал. Даже домыслов.

«Глупый мальчишка, – подумала Анья, испытывая облегчение оттого, что говорят они вовсе не о сексе. – Вы знаете о них только потому, что я так захотела».

Никто другой храмы не увидит – попросту не сможет. Она проделала этот трюк с помощью миленькой маленькой штучки под названием «хаос», самого мощного источника ее силы, и укрыла храмы штормами, которые будут держать смертных на расстоянии. В то же время Владыкам она скормила достаточно информации, чтобы вытащить их из Вуды.

Она хотела выманить Люсьена из города и вывести из игры. На короткое время. Обескураженным мужчиной легче управлять.

Рейес вздохнул:

– Быть может, это дело рук новых богов. Я все больше склоняюсь к мысли, что они ненавидят нас и жаждут нашей смерти просто потому, что мы наполовину демоны.

Лицо Люсьена оставалось непроницаемым.

– Плевать на то, чьих это рук дело. Утром мы тронемся в путь, как и планировали. Мне не терпится исследовать один из этих храмов.

Рейес швырнул пустую фляжку на стол и с такой силой вцепился в спинку стула, что побелели костяшки пальцев.

– Если повезет, там отыщется треклятый ящик.

Анья провела языком по зубам. Треклятый ящик – он же ларец Пандоры. Сделанный из костей богини Угнетения, ларец обладает достаточным могуществом, чтобы удерживать внутри самых ужасных демонов, которым даже в аду не нашлось места. Во власти ларца извлечь демонов из Владык Преисподней, тела которых стали их невольными вместилищами. А пока существование этих восхитительных яростных воинов зависит от демонов. Нечего и говорить, что их желание завладеть ларцом невероятно сильно.

Люсьен кивнул:

– Не думай об этом сейчас – завтра для этого будет уйма времени. Иди же, веселись. Незачем тебе тратить время в моем скучном обществе.

Скучном? Ха-ха! Анья никогда не встречала столь волнующего мужчину.

Поколебавшись мгновение, Рейес ушел, оставив Люсьена в одиночестве. Ни одна смертная женщина к нему не подходила. Да, они бросали на него взгляды, но их отпугивали шрамы. Ни одна не хотела иметь с ним дело – и потому оставалась в живых.

«Он занят, стервы».

– Заметь меня, – негромко скомандовала Анья.

Прошла минута. Люсьен не повиновался.

Зато ее приказ услышали несколько смертных и повернули голову в ее сторону, а Люсьен продолжал сидеть, с тоской глядя на лежащую перед ним на столе пустую фляжку. На беду Аньи, бессмертные невосприимчивы к ее чарам. То была маленькая привилегия, дарованная им богами.

– Ублюдки, – пробормотала она. – Со всех сторон обложили ограничениями! Лишь бы унизить смиренную Анархию.

Анья была не в чести, когда жила на Олимпе. Богини ее недолюбливали, опасаясь, как бы она, точная копия своей блудницы-матери, не совратила их мужей. И боги ее не уважали, опять же из-за матери. А вот парни ее желали. Во всяком случае, до тех пор, пока она не отправила к праотцам их дражайшего Капитана Бессмертной Гвардии. Тогда ее провозгласили смертельно опасной.

Идиоты. Капитан заслужил то, что она с ним сделала. Поделом ему! Маленький говнюк хотел ее изнасиловать. Оставь он ее в покое, и она пощадила бы его. Но не-е-е-е-ет. Анья не сожалела о том, что вырвала черное сердце из его груди и, насадив на копье, выставила напоказ у храма Афродиты. Нисколечко. Она заколет кинжалом любого, кто попытается лишить ее бесценной свободы выбора.

Выбор. Слово звякнуло в мозгу, возвращая к реальности. Чего ей, черт подери, будет стоить убедить Люсьена выбрать ее?

– Заметь меня, Люсьен. Пожалуйста!

И опять он ее проигнорировал.

Анья топнула ногой. Неделями она укутывалась в невидимость, как в плащ, и следовала за Люсьеном, наблюдая, изучая. Вожделея. Он и не подозревал, что она шныряет поблизости, сгорая от желания посмотреть, как он совершает всякие непристойности: раздевается, ублажает себя… улыбается. Ладно, улыбка к непристойностям не относится. Увидеть, как его испещренное шрамами, но все же прекрасное лицо озарится улыбкой, ей хотелось ничуть не меньше, чем созерцать его обнаженное тело, искрящееся от возбуждения.

Уважил ли он хотя бы эту нижайшую просьбу? Нет!

Иногда ею овладевало желание, чтобы Люсьен никогда не попадался ей на глаза, и она сожалела, что несколько месяцев назад позволила Кроносу – новому царю богов – увлечь себя россказнями о Владыках Преисподней. «Возможно, это я идиотка».