Темный поцелуй

Однако дверь распахнулась, и появилась Анья. Ее губы изогнулись в самодовольной ухмылке, при виде которой кожа Люсьена запылала еще сильнее.

– Возможно, в поисках артефакта мне придется зарыться под лед. Понадобятся соответствующие инструменты, – сказал он. – Где их раздобыть?

– Ух. Копать вряд ли будет весело.

– Веселье не является целью нашей поездки.

– Ты, как обычно, убиваешь все веселье. – Она вытащила из кармана пару черных кожаных перчаток и зубами оторвала этикетку. Затем, глядя ему в глаза, натянула их на руки.

– Ты их украла?

– Что мне в тебе нравится, Кексик, – так это твоя наблюдательность.

Скривив губы, Люсьен покачал головой и зашагал вперед, заставляя ее поспешать следом, если не хочет отстать.

– Расскажи, почему тебе надо красть, чтобы не дать себе спалить здание? Ты намекнула, у меня появилась догадка, но я хочу услышать правду из первых уст.

Теперь она шагала в ногу рядом с ним.

– Помнишь войны, о которых упоминал Рейес тем вечером в клубе? Ну, догадался? Это я была их зачинщицей. Когда я впервые оказалась среди смертных, тяга к беспорядку сводила меня с ума, и каждое мое движение, казалось, ввергало их в ярость. Друг на друга, не на меня. Хуже того, стоило мне увидеть факел, как обязательно возникало желание его сбить. Порой я не понимала даже, что наделала, пока у моих ног не начинало плясать пламя, а люди не разбегались с воплями. Ах, эти вопли, боги, эти вопли! – Она мечтательно вздохнула. – Услада ушей моих. Мороженое для слуха. Я хотела слышать их снова и снова. Нуждалась в том, чтобы их слышать.

– Анархия означает отсутствие закона. Возможно, ты понимала, что крики, по сути, являются хаосом, требующимся твоей натуре.

– Да, – подтвердила Анья, широко распахивая глаза.

– Внутри меня сидит демон Смерти. Длительное время он стремился уничтожать жизни, невзирая на то, что мне пришлось бы сделать для утоления его желания.

– Ты и правда понимаешь. – Она тряхнула головой с немного удивленным видом. Прядь волос выбилась из прически, и она заправила ее за ухо. – Однажды я поймала себя на попытке сорвать с потолка люстру затем лишь, чтобы услышать звон стекла и человеческий визг. В это время мимо шла женщина. На ней был перстень, и бриллиант сверкал на солнце ярче любой люстры. Боги, как я захотела этот бриллиант! Пошла за ней и украла его. Но едва я надела его себе на палец, как бурлящая во мне нужда просто… каким-то образом утихла. С тех пор я и ворую.

Люсьен помолчал мгновение.

– Можешь воровать у меня в любое удобное время.

Печально, но именно он вскоре станет тем, кто будет воровать у нее. Забирать ее жизнь ему хотелось меньше прежнего. Подобно ему, она могла бы превратиться в оживший ночной кошмар, но сумела превозмочь себя. Стать лучше.

Анья усмехнулась:

– Вот спасибо!

В его груди зарождалась боль. «Ключ. Спроси о ключе».

Но спросил он совсем о другом:

– Ты проводила много времени в Арктике?

– Немного. О, это будет презабавно! Все, кроме копания. – Она восторженно захлопала в ладоши. – Только мы двое, прижимаемся друг к другу, чтобы согреться, не беспокоясь об охотниках. Сомневаюсь, что какому-то смертному под силу выжить в таком холоде. Слушай, хватит! Не хочу больше идти. Это пустая трата времени.

В следующий миг она исчезла.

Он без колебаний последовал за ней…

И оказался в Греции. На острове, в доме, который арендует. Бросил на пол пакеты с покупками. Остальных воинов не видно и не слышно. Наверное, еще собирают все необходимое.

Анья беззаботно плюхнулась на кожаный диван цвета сливок. Вздохнув с облегчением, она стянула краденые перчатки, затем сапоги, демонстрируя прелестные белые легинсы. Отбросив в сторону и сапоги, и перчатки, сняла пальто, явив взору Люсьена белый кружевной бюстгальтер.

У него глаза на лоб полезли.

– Ты так была одета весь день?

Она распутно усмехнулась:

– Да. Нравится?

Его член мгновенно ожил. Опять. На этот раз еще сильнее, полнее. Тверже, горячее. Сейчас она выглядит сексуальнее, чем в костюме горничной, – а она и тогда едва его не одолела. Хвала богам, что он не подозревал, как мало на ней надето. Он мог бы перебить всех, кто смотрел на нее, а затем повалить ее прямо там, на снегу.

Люсьен был не в силах оторвать от нее глаз: от ее плоского живота молочного цвета, от пупка, являющего собой чувственное пиршество для глаз, и от груди – полной и налитой, с едва видными розовыми напряженными сосками. Легинсы прилегают к телу, как вторая кожа.

– Ну? Нравится тебе? – снова спросила она, потягиваясь. Ее ноги были босы, и красивые ногти поблескивали на свету. – Если бы не твое упрямство, мог бы гораздо раньше увидеть это и даже больше. На этот раз не упрямься.

– Анья, ты прекрасна!

– Тогда иди и поцелуй меня, – хрипло взмолилась она.

– Не могу, – столь же хрипло отозвался он.

– Почему? – Она провела пальцем по животу, вокруг пупка. – Я же не прошу меня трахнуть. Только поцеловать и немного приласкать. Чтобы ты знал, я последний раз предлагаю тебе себя. Твои постоянные отказы подорвали мою уверенность в себе.

Люсьен услышал яростный рев у себя в голове. Не притронуться к ней? Не поцеловать ее?