Темный путь

Сгущались сумерки, хотя небо на западе оставалось светлым и ясным. Йорунн брела по аллеям в неровном свете фонарей, а впереди нарастал шум бурного потока. Там на площадке стоял Хальвард, и фигура его была похожа на высеченную из мрака. Он услышал шаги и повернулся, приветствуя.

— Этот водопад называется Хеакк-Нуанн, бегущий снег, в переводе на всеобщий. Воды его особенно красивы весной, когда снега в горах начинают таять. К лету он потеряет часть своей силы и очарования, к осени станет тихим и спокойным, но к зиме вновь превратится в сияющий льдинками и прозрачными струями бурный поток. Ничто не может оставаться неизменным, даже сила горной реки. Трудно представить, какими тонкими станут струи Хеакк-Нуанн к концу лета, когда смотришь на его мощь весной. И все же, именно это непостоянство делает его еще прекраснее, — правитель сумеречных земель замолчал, а затем неожиданно продолжил. — Как тебе мой город? Уже немного освоилась?

Йорунн кивнула. Правитель жестом пригласил ее на скамейку у обрыва и сам сел рядом, глядя задумчиво на сцепленные пальцы рук.

— Я думаю, что нам надо поговорить. Особенно теперь, когда половина твоих страхов прошла, а вторая половина наполнилась новыми силами. Мне редко когда приходится уговаривать людей выслушать меня, но в данном случае я чувствую свою вину за произошедшее. Наверное, я совершил ошибку, когда много лет назад отказался от поисков ученика, оставив это на волю судьбы. Возможно, если бы мы встретились раньше, то многих печалей удалось бы избежать. А может, итог бы остался неизменным и все повторилось бы, — он замолчал, и в вечерней тишине слышно было лишь гомон водопада. — Я не могу исправить прошлого, будущее скрыто от меня, все, что мне под силу — это пытаться изменить настоящее. А потому я хочу ответить на все вопросы, которые ты не решалась задать более никому.

Внезапно Йорунн почувствовала, как во ней закипает гнев. Ярость и злость, обида и негодование оттого, что ее жизнь оказалась разрушенной по прихоти неизвестных сил. Она потеряла всё, что было ей дорого, лишь из-за того, что когда-то кто-то принял неверное решение? Девушка резко вскочила на ноги и процедила сквозь зубы:

— Ах, теперь вы ответите на мои вопросы? Ответите без лжи, уловок и недомолвок? Так скажите, зачем было рушить мой мир, убивать мой народ, сжигать душу заживо и требовать невыполнимых клятв и жестоких решений? Разве все эти жизни — лишь игрушки в ваших руках? Кто дал вам право так поступать? Зачем это было нужно? Ради этой побрякушки? — она вцепилась пальцами в браслет на запястье. — Неужели тьма уже уничтожила в вас всё живое и светлое, что должно быть в душе человека? — ядовитые слова слетали с губ, не желая заканчиваться.

А потом внезапно нахлынул страх, животный страх за свою жизнь. Ведь Йорунн кричала в лицо человеку, который мог убить ее одним движением руки. Из глаз ее текли злые слезы, ноги задрожали и она без сил опустилась на скамью, размазывая соленые капли по щекам. Однако Хальвард остался бесстрастен, лицо его не выражало ни гнева, ни раздражения. Когда он заговорил, голос его был ровным и спокойным.

— Отвечу без лжи, если захочешь что-то уточнить — спрашивай. Мне жаль, что твой мир оказался разрушенным, жаль, что страна пала. Однако ни я, ни мои люди не имеем к этому отношения. Ваши земли давно были бельмом на глазу империи, так как не давали императору Сабиру заключить союз с Талгатом. Вы имели удобный выход к морю, ваши степи были обильны травами и чистой водой. Решение об атаке принимал не я, а император. Недоре и Миата лежат в стороне от Великой Степи, а выход к морю нам дают Зеленые острова. Для меня война за ваши земли была бы ненужной тратой сил и людей, потому я отказался поддерживать вторжение. Однако, за несколько дней до начала атаки я почувствовал, что тебе грозит смерть, и немедленно выехал вслед за войском, собрав лишь два десятка верных мне людей. До самого конца мое присутствие было скрыто и от вас, и от войск императора, а для Талгата вообще стало неприятным открытием в день коронации. Пусть на моей совести много тяжелых поступков, Йорунн, — впервые за долгое время он назвал ее по имени, — но на моих руках нет крови твоего народа.

— Разве вы не подчиняетесь императору?