Темный рассвет (СИ)

Последние несколько часов мы почти не разговаривали – вернувшись после недолгой отлучки, муж облокотился о поручни и смотрел на море. Взгляд его был холоднее волн, а когда я спросила, что произошло, он ответил, что просто не выспался. Спали мы и впрямь мало: паром из Тритта отплывал рано утром, поэтому в гостинице вскочили ни свет ни заря. Удивительно, что Анри вообще на ногах держится – последние дни в Лавуа выдались для него не самыми легкими. Постоянно в разъездах, постоянно в напряжении.

– Подыщем дом где-нибудь, где… посуше, – сказал он, помогая мне спуститься в лодку. – Хотя до Карнавала вряд ли удастся это сделать.

Учитывая, что до Карнавала осталось три дня, вряд ли. Но за «посуше» я была ему уже благодарна. В этот миг лодка пошатнулась, но мужчина ловко сунул шест подмышку и подхватил меня за руки.

– Спасибо, – пробормотала я.

– Ruo clansa, vallella.

Я улыбнулась в ответ и покосилась на Анри, который подхватил Софи на руки и ловко ссадил дочь рядом со мной.

– Ему в удовольствие, – перевел муж и почему-то нахмурился. – Красавица.

Почувствовав близость воды, Кошмар втянулся под накидку и начал надрывно мяукать.

– Не бойся, – сказала я. – Не утоплю. Если будешь себя хорошо вести.

Хорошо вести себя кот не хотел, он хотел на сушу, и я его прекрасно понимала! Но все же устроилась на удобном сиденье, если не сказать кресле. Софи юркнула ко мне, и Анри укутал нас пледом. Сам сел по соседству, и мы поплыли – снова. Мужчина, орудующий шестом, насвистывал себе под нос какую-то мелодию, одаривал нас ослепительными улыбками и подмигивал дочери, когда она приподнималась, чтобы получше рассмотреть улочки.

Но какие же они были узенькие! Пешеходная часть, отгороженная перилами, лепилась к домикам тонюсенькими полосками. Теперь я понимала, что здесь не только экипажу, человеку пройти сложно. Особенно если кринолин надеть попышнее, поэтому с некоторыми платьями я уже мысленно распрощалась. Сами домики – солнечных, теплых цветов – украшали цветочные горшки, из которых торчали зеленые стебельки, вьюнки зачастую свисали прямо из окон. А еще было тепло – значительно теплее, чем я ожидала. Я вывернулась из пледа, даже захотелось расстегнуть накидку, но там по-прежнему сидел Кошмар, который устал орать и теперь возмущенно сопел. Справедливо рассудив, что хватит с живности потрясений, решила оставить, как есть.

Город и впрямь был пронизан каналами: тонкими и широкими, но рассекающими дома и раскидывающими их по разные стороны от себя. Навстречу нам попадались лодки, и тогда управляющий нашей мужчина весело перекрикивался с теми, кто ими правил. Арки мостов и столбики перил, ажурные металлические узоры и каменные балясины. Несколько раз приходилось пригибаться, чтобы не зацепить головой камень, а потом мы вышли на один из центральных каналов, где лодочки сновали как муравьи в муравейнике. Широкий, напоминающий разлитую по весне реку.

Да и домики в этой части города были повыше, а издалека уже виднелся купол собора и дворец лацианских правителей.

– Почти на месте, – сказал Анри, и у меня внутри все сжалось.

Захотелось съежиться и заползти в накидку, почему – и сама не знаю.

Я не боюсь герцогов и королей, но боюсь родителей… людей, воспитавших и любящих моего мужа. Определенно, со мной что-то не так.

– Анри, Тереза! Добро пожаловать! А это, должно быть, Софи? Ну-ка, дай на тебя посмотреть!

Мужчина, который едва доставал мне до плеча, протянул Анри руку, и они по-мужски крепко обнялись. После чего Софи оказалась у него на руках. Поразительно, но они были как родные дед и внучка: проседь в его волосах была едва заметна, а глаза черны как ночь. Смуглый и крепкий, он беззастенчиво поцеловал дочь в щеку и отпустил.

– Энцо! Анри! Что встали на пороге? Видишь, ballarangos втащить не могут!

Его жена была еще ниже, коротенькая толстушка с добродушным лицом и глазами темными, как маслины. Широко улыбнувшись, она с легкостью отволокла мужчин в сторону, попросту дернув их за рукава и притянула меня к себе. Так, что из меня разом вышел весь воздух вместе с заранее заготовленным приветствием. Потом та же участь постигла и Софи, которая не успевала здороваться и раздавать реверансы. Впрочем, вряд ли они кому-то здесь были нужны. Я знала, что у воспитавших Анри людей нет титулов, что они зажиточные люди, даже не особо богатые, и достаточно простые. Но оказалась к этому слегка не готова.

– Рада наконец с тобой познакомиться, детка! Пойдем-ка, покажу тебя комнату.

– Лорена, не торопись, дай девочке осмотреться, – фыркнул муж.

– Тебя не спросили! – беззлобно огрызнулась та. Приложив ладонь ко рту и понизив голос, добавила: – Пусть поговорят по-мужски, а то столько времени не виделись.

Глаза у Софи стали большие, как плошки. А еще она широко улыбалась – сразу видно, что ей здесь понравилось. И что она ничегошеньки не понимает, кроме искренних порывов души встречающих: маэлонский в программу обучения в Равьенн не входил. А говорили они тут быстро, мало того, что часть слов ускользала от моего сознания, приходилось еще поспевать за чересчур шустрым темпом.