Темный рыцарь Алкмаара

– Это дар самого Галлеана! – Дарган спешно убрал медальон под колет и рубашку.

– Никогда не слышал, чтобы у дома Таган имелся какой-то особый талисман.

– Не нашего клана, а нашей семьи. Мой отец получил его от своего отца, тот от своего… Этот медальон передается только старшему сыну.

– Ну и чем же он такой особенный, можно узнать?

– Это «Свет души». Он может воскресить человека.

– Вранье! Воскресить никто и никого не может. Даже богиня жизни Солониэль не смогла воскресить своего мужа Галлеана. А Галлеан был богом эльфов. Уж если богам листогрызов не под силу победить смерть, то как твой дурацкий булыжник может вернуть тебе жизнь…

– А как же воскрешающие храмы Империи?

– Уж не воображаешь ли ты, что носишь на груди целый храм? – надменно рассмеялся Зитаар.

В этот миг Дарган почувствовал жжение, что исходило от медальона. Ашган слишком уж принизил эльфийскую магию,– даже не наполненный, магический сосуд обладал изрядной силой, питаясь эмоциями владельца – его яростью, злостью, ненавистью. Или любовью. Дарган тут же вспомнил про Лиин – и почувствовал, что жар, идущий от медальона, мгновенно усилился. «Свет души, сила предков!» – прошептал Дарган простейшее заклинание и коснулся рукояти меча – тут же весь жар перетек из медальона в рукоять – синие всполохи заплясали вокруг гарды его меча куда веселее, чем у Зитаара.

Это маленькое представление заставило племянника Ашгана отступить на шаг.

– Магии у твоего артефакта хватит разве что на один удар,– заметил он уже без прежней надменности.

– Разве этого мало, возлюбленный духами предков Зитаар? – насмешливо спросил Дарган.

И все же в тот миг он пожалел, что отец не решился пожертвовать своей душой, дабы одарить сына великой силой.

* * *

На другой день ранним утром Дарган повстречал Лиин на открытой галерее дома. Маленький внутренний сад с фонтаном был весь розовый в кипени цвета. Слуги выносили столики и ковры в сад, чтобы господа могли провести этот день под пологом прекрасных деревьев. Шепотом сетовали: жаль, что в этом году в доме не сыграют свадьбы, и бросали косые взгляды на Лиин: семнадцатое цветение вишни для невесты считалось счастливым. Но девушка не обращала ровно никакого внимания на дерзких прислужников.

– Подле тебя осталось еще место на ковре, Лиин? – спросил Дарган, замирая от сладкого ужаса, и медальон, спрятанный под рубашкой на груди, обжег кожу.

– Одно. По левую руку от меня,– улыбнулась Лиин.

Ее улыбка была сильней любой магии – так показалось в тот момент Даргану. Она сама была магией, наполняющей медальон. Той магией, что пронизывает розовое кипенье вишневых деревьев, поет жаворонком в вышине, щелкает соловьем в кустах сирени на закате и окрашивает этот закат бесценным золотом и пурпуром.

– Я могу его занять? – Он сам не ведал, как набрался такой смелости. И голос его неожиданно захрипел, как флейта в руках неумелого музыканта.

– Ты этого хочешь? – Она знала силу своей магии – в этом сомневаться не приходилось.

– Я жажду этого, как жаждет глотка воды тот, кто провел весь день в пустыне близ Стеклянной пустоши.

Она засмеялась:

– Ты скор говорить, Дарган. А я…

Она не закончила фразу, помрачнела. И весь мир тут же померк вместе с ее улыбкой. Надвигалась буря, хотя небо оставалось по-прежнему синим.

В галерее загрохотали подкованные медью каблуки. Дарган обернулся и увидел Зитаара. Тот шел по галерее, будто на бой, полы его длинного камзола развевались, рука в кожаной перчатке лежала на пылающей синим рукояти меча.

– Место в саду рядом с Лиин мое! – выкрикнул Зитаар, никого не приветствуя.

– Ни я, ни духи моих предков ничего тебе не обещали, Зитаар,– ответила девушка сухо – как будто швырнуло в лицо Зитаару горсть песка.

– Она ничего тебе не обещала! – воскликнул Дарган, и медальон на его груди вспыхнул так, что свет пробился сквозь плотную ткань и рубашки, и колета.

– Ты поклялась никому не давать обещание до следующей весны… – заявил отвергнутый жених.

Он подошел к Даргану почти вплотную.

– Ты лжешь! – воскликнула Лиин, и краска гнева залила ее лицо, делая его еще прекраснее.– Не было таких слов и таких обещаний. Я лишь посетовала, что этой весной нет рядом со мной никого, кому я бы могла обещать свою руку, и уже вряд ли появится до будущей весны. Ты извратил мои слова, Зитаар! Если ты не понимаешь намеков, скажу прямо: очень хорошо, что я не оставила тебе места в нашем саду. Лепестки нашей вишни пролетят мимо тебя, и ты не вдохнешь ее аромат.

– Тогда и он не вдохнет!

Зитаар выхватил меч и ударил клинком по ножнам меча Даргана. Вызов на поединок! Магия клинков мгновенно заключила меж собой договор.

Слуги в саду, застыв, наблюдали, что творится на галерее. И едва клинок Зитаара коснулся ножен Дарганова меча, как розовые лепестки вишни стаей обезумевших бабочек хлынули на галерею. А слуги повалились на колени и закрыли головы руками.

– Неужели ты думаешь, что твоя дерзость заставит меня полюбить? – спросила Лиин.

– Конечно! И еще я точно знаю: моя победа заставит тебя презирать этого песчаного червя! – Зитаар хотел ткнуть пальцем в грудь Даргана, но тот перехватил его руку.