Темный страж

— Даже когда я больше не мог чувствовать эмоции, я знал, что любил своего брата и что он следует за мной. Это было мое решение сражаться за наших людей, вступить битву с турками-османами и уничтожать немертвых. Габриэль следовал за мной и оставался верным и преданным всю свою жизнь. Он заслужил счастье. Это был мой долг — убедиться, что оно пришло к нему.

— Чьим долгом является убедиться, что твое нашло тебя? — тихо спросила она.

Он улыбнулся тому, как мгновенно она встала на его защиту.

— Я невероятно одарен, сладкая. Я силен и намного лучше других способен продержаться против сгущающейся тьмы. И даже более того, я прикоснулся к свету, тогда как никто другой никогда этого не делал. Я не смогу забыть тот момент, когда прикоснулся к сознанию, такому чистому и красивому, такому невероятно хорошему. Это был дар, от которого я никогда не смогу отказаться. После этого у меня больше никогда не было возможности потерять свою душу. Я никогда не смогу предать что-то настолько полное света. Я знаю правду. Я знаю, что мы здесь с определенной целью, и что наши жизни для чего-то нужны.

Она пораженно покачала головой.

— Ты поражаешь меня, Люциан, тем, как мало ты просишь для самого себя.

Он рассмеялся, тихим звуком любви.

— Я бы никогда не предал тебя, Джексон. Ты для меня все. Ты единственное, что сейчас имеет для меня значение. Поверь мне, любимая, я не святой и не мученик. Я больше не буду просить твоего присутствия в моей жизни, я буду его требовать.

Его взгляд, чья темная сила сосредоточилась целиком на ней, внезапно стал горячим. Она почувствовала себя разгоряченной и слабой, скрученное возбуждение расцвело внутри нее.

Джексон нетерпеливо тряхнула волосами, от чего под тонким материалом блузки приподнялась ее грудь.

— Почему я с такой легкостью приняла наши отношения, если прежде я никогда и никому не позволяла находиться рядом с собой?

— Еще до того, как ты стала одной из нас, твое сердце и душа по-прежнему были вторыми половинками моих. Когда же я произнес ритуальные слова, мы наконец-то оказались связаны, как одно целое, — он поднял ее руку и поцеловал ее костяшки в знак восхищения. Его язык прошелся по внутренней стороне ее запястья. Это был сексуальный и интимный жест. — Мы часть друг друга. Мы теперь единое целое. Ты свет в моей темноте. Я хищник, ты сочувствие. Ты нужна мне, чтобы чувствовать эмоции, видеть цвета мира, наслаждаться каждым днем и каждой ночью. Я нужен тебе, чтобы защищать и лелеять тебя, чтобы быть уверенным в твоем счастье. Это не совсем такие отношения, какие бывают между людьми; они более сильные и продолжают усиливаться с годами.

Его взгляд собственнически обжег ее, его пальцы прошлись по ее бедрам, массируя ее напряженные мускулы.

— Ты в это веришь? В то, что нам было предназначено быть вместе задолго до нашего рождения? В то, что я единственная женщина за все века твоего существования, созданная для тебя? Что для меня есть только ты? — Джексон едва могла дышать, едва могла вымолвить слова, слишком хорошо осознавая его ладонь, скользящую меж ее ног, поглаживающую сосредоточие ее женственности прямо через ткань джинсов.

Взгляд его черных глаз был сексуальным, задумчивым, отчего внутри нее все плавилось.

— А ты? — он нажал сильнее, погладил, лаская до тех пор, пока тихий стон не вырвался из ее горла.

Она раздумывала над этим вопросом в течение нескольких минут, прикидывая так и эдак, прежде чем ответить. Верит ли она, что им суждено быть вместе? Она не могла представить своей жизни без него. Она, которая ни разу не делила свою жизнь ни с одним человеком, не хочет никогда покидать его. Ей хочется делить его сознание, его воспоминания, она хочет всегда испытывать это чувство принадлежности. И когда она дотронулась до его сознания, то обнаружила там пылающую энергию, нуждающуюся в ней так же, как и в способности дышать. Он думал только о ней, ни о какой другой женщине. Она не ощутила никаких воспоминаний ни о какой другой женщине. Она была его жизнью. Джексон медленно кивнула.

— Должно быть, сказывается твое дурное влияние на меня, но я больше не могу представить своей жизни без тебя.

— Это хорошо, ангел, так что не стоит говорить, что такая судьба хуже смерти, — он наклонил голову, и его зубы прикусили ее плечо. — Снимай блузку, Джексон. Я так напряжен и горяч, что вот-вот взорвусь. — Он наклонился еще ниже, его губы коснулись ее уха. — Я хочу попробовать тебя, влажную, возбужденную и пылающую для меня. Ты… я чувствую это.

Джексон любила, когда он был горяч и напряжен. Любила слышать, как он признается в этом, любила тихие заминки его голоса, слегка хрипловатые нотки, которые трогали ее изнутри. Она послушно сняла топ и отбросила в сторону кружевные лямки бюстгальтера, открывая его горящему взгляду свою грудь. Она наблюдала, как его рубашка последовала за ее бюстгальтером и беспомощно наклонилась вперед, чтобы слизнуть крошечную капельку пота на его коже. Его тело дрожало.