Темпоград

Стол, заваленный черновиками. Египетские иероглифы, тоитские иероглифы, иероглифы майя. Ну да, он же собирался стать лингвистом когда-то. Горка конденсаторов и сопротивлений, блоки печатных схем: детали для воспроизведения тоитских звуков. Именно этот аппарат привел его в Темпоград. Над столом расписание сессии. Ай-ай, прозевал все экзамены гуляка Январцев, не иначе, отчислят беднягу за неуспеваемость! Над расписанием афоризмы и наставления самому себе: «Цени время!» (Поздно, все свое время растратил в Т-граде!), «Будь целеустремленным!» (Как считать, был он целеустремленным?), «Ни дня без зарядки!» (Только книжный червяк, пренебрегающий спортом, мог сочинить такой лозунг.) А над всем этим самодельный рисунок: очень курносая, оранжевая девушка со щелочкой смеющегося глаза. В профиль изображена. Не слишком силен был Лев в рисовании, только в профиль получалось сходство.

Как давно было, как недавно!

А что это за график с растопыренными линиями? Да это же оси Жерома, схема маршрутов науки, хроника ее достижений. Ну-ка, что там отметил безусый юноша Январцев? На оси элементов N197. Смешно? Темпоград далеко ушел вперед. На оси темпов — второй порядок. Да у Гранатова был двенадцатый. И на оси энергии продвижение, и на оси плотности продвижение, и на оси сложности продвижение. Отстал, товарищ студент! Исправить, что ли? Или пусть останется музей, как был… с оранжевым профилем на стенке.

Послышался стук. В дверь просунулась горбоносая физиономия. Сосед, как бишь его? Индеец пуэбло, американскими наречиями занимался. Чактал — вот как его зовут.

— Печален, — сказал Чактал. — Я слышу шаги, думаю, есть Лев. Вы есть родственник? Вы будете видеть Лев?

— Буду, — сказал Январцев честно. — Увижу, даже сегодня.

— Передайте привет, — сказал индеец. — Небольшая почта для Лев есть.

И протянул пакет, завернутый в бумагу.

— Спасибо, Январцев прочтет сегодня же, — сказал Январцев.

Даже про себя он не усмехнулся. Какая тут усмешка? Слезы горькие! Ближайший сосед не узнал его.

Без особого интереса развернул пакет. Книги, книги: все учебники по лингвистике, не помнит, кому одалживал. Конверт, надписанный круглым почерком. Одно слово: «Льву». Внутри записка:

«Львище! Наверное, я опять виновата, хотя не знаю в чем. Не надо быть таким букой надутым, смени на милость свой львиный гнев. Почему ты уехал, даже не сказал, когда вернешься. Мама не знает, где ты, а тут носятся слухи, что ты был в командировке, даже будто бы в Темпограде. Но оттуда же возвращаются через два-три дня. Все равно, я люблю тебя, хотя ты такой обидчивый и злющий. И жду тебя ежедневно в 10 вечера на нашей скамейке».

— Ждешь? — спросил президент вслух и с сомнением посмотрел на самодельный портретик.

Оранжевощекая загадочно щурила глаз, глядя мимо Льва в угол.

«Надо рассказать девушке, — сказал сам себе президент. — Зачем же ей дожидаться напрасно? Какой у нее номер? Забыл?» Забыл номер любимой! Впрочем, такое лучше объяснять лично.

И снова с сомнением посмотрел на портретик.

«Лично! Чтобы она твои морщины разглядела? Напиши, друг, на бумаге все получается так логично».

Но что-то щемило в груди или в переносице, чего-то жалко было до слез. Чактал растревожил, что ли? У него, горбоносого, впереди вся жизнь, а президент свою прожил. И так захотелось хоть разок, хоть на полчасика вообразить себя молодым, прибежать к сиреневым кустам с букетом сирени, разыскать в зелени то же белое платье с голубым кушаком. Зачем? Он же изменил ей давным-давно, женился на другой.

— Ну хорошо, — сдался президент. — Иди, если тебе так хочется, но чур, дурака не валяй. Если нет ее на скамейке, значит, не ждет и не смей стучать в окошко! Тогда пошлешь рассудительное письмо: так, мол, и так — Лев свое прожил, юноши Льва нет в природе,

22. СВИДАНИЕ С ЮНОСТЬЮ

29 июня — 2 июля

Поглаживая под пиджаком сердце, то ли взволнованное, то ли больное, спешил старик в свою юность.

Некогда в юности цвели яблони, поселок был весь в пене, сладковатый аромат заливал сады. Сейчас бушевала тополиная вьюга, каждый порыв ветра вздувал белые смерчи, по всем канавам и подворотням катались ватные валики.

Протирая глаза, шагал президент по тропинкам молодости. Вот районный парк. Аллеи, посыпанные натуральным песком, не подкрашенным шлаком, как в Темпограде. Трехсотлетний дуб, обнесенный заборчиком для сохранности. Кусты сирени. И белое пятно в зелени. Винета! Ожидающая!

Почему сердцебиение у тебя, товарищ президент? Успокойся, ждут не тебя, твой плюсквамперфект — давно прошедшее время. Твоя доля: горько-сладкое воспоминание. Продолжения не было по твоей вине. Виноват сам, и исправлять поздно. Остался долг вежливости. Подойди и скажи откровенно…

«И скажу. Только дух переведу. Запыхался».

— Извините, девушка, я не помешаю вам, если присяду ненадолго?

Быстрый взгляд. Насторожилась, оценила, успокоилась. В летах, вежливый, напрашиваться на знакомство не будет. И отвернулась.