Темпориум. Антология темпоральной фантастики

В мае их экипаж вернули в летный городок, и оттуда выпускали лишь по большим праздникам. После того, как у «Гагарина-4» при возвращении с Венеры отказала система ориентации, на космодром прибыла инспекция сверху и, по слухам, гоняла космофлотское начальство в хвост и в гриву. Руководителя того полета сняли, и его имя перестали упоминать в разговорах. А их экипаж попал под проверки – так что едва не всю ОКП пришлось проходить заново.

Сергею всегда было жалко терять лето, а оно, как нарочно, выдалось настоящим, с давящей жарой, размягченным асфальтом, ребячьими очередями у лотков с мороженым… Так что, едва удавалось урвать свободное время, он брал увольнительную и ехал в Москву, просто побродить по нагретым улочкам, попить газировки из автомата, а лучше – холодного кваса из пузатой цистерны, поглядеть на студенток в коротких юбочках. Сергей не слишком стремился общаться со своей группой – насидимся еще вместе, как сельди в бочке, но не возражал, когда Войцеховский увязывался за ним. Они гуляли, в очередной раз обтирали языками предстоящий полет. На одной такой прогулке Сергей и услышал то, что сперва показалось ему бредом.

Они присели на скамейку в скверике, усаженном яблонями. Напротив завивалась змеем очередь в продуктовый; двое детишек с авоськами, разумно записав номера на ладони, играли в «войнушку».

– Похоже на открытку, правда? – сказал поляк. – На очень старую открытку… Скажите, Сергей, вас не удивляет, что дети до сих пор играют в войну, которая кончилась больше века назад?

Тот пожал плечами:

– Это самая большая победа нашей страны за этот век. Чего удивляться?

– А то, скажем… что если вы почитаете любую книгу столетней давности, вы поймете всё без труда и вам покажется, что мир не изменился?

– Ну почему же, – улыбнулся Сергей. – Сто лет назад никто не летал на Сатурн…

Он не понимал, к чему клонит Войцеховский, но появилось у него какое-то неудобное чувство, захотелось отодвинуться.

В очереди сцепились две старушки, выясняя, кто первый. Будто в ответ их спору на порог магазина вышла продавщица и зычно крикнула, чтоб не стояли – машины сегодня не будет.

– Вы слышали когда-нибудь об Интернете?

Сергей поморщился. Слышал он… кажется. Еще одно бесперспективное изобретение «лихих девяностых» прошлого века. Тогда страну едва не развалили – точнее, и развалили, и хорошо, что из осколков и обломков сумели построить единое государство. А иначе и жили бы, как на Диком Западе из старых вестернов…

Войцеховский покивал, будто что-то для себя уяснил. Сергей понимал уже, что сидеть здесь дальше не нужно. А нужно пойти и сообщить кому следует, что он отказывается лететь в космос с таким неблагонадежным товарищем.

– А помните… – снова начал инженер, но Сергей пихнул его локтем, чтоб замолчал. Мимо бодро промаршировали юные астронавты, отдали честь, взглянули с обычным восторженным уважением. Видно, с занятий…

– Почему вы об этом заговорили?

– Вы ведь слышали о теории воронки?

После любого другого вопроса Сергей закончил бы этот ненужный и опасный разговор. Отвязался бы как можно скорее от Войцеховского, чтобы в одиночку медленно пройти по улице, пиная камушки и сцепив ладони в замок за спиной. А по дороге решить для себя, как скоро и кому доложить об их странном разговоре.

Но вопрос попал в цель, как меткий выстрел в тире, – когда берешь тяжелое ружье, отсыпаешь в крышку из-под банки несколько пулек, долго выцеливаешь черный кружок, и зон-н-н-н! – большая желтая картонная ракета ползет по стене. Мальчишки-зрители громко хлопают, и даже работник тира, кажется, смотрит на тебя с уважением. Еще бы, самая маленькая мишень.

– Возможно, – Сергей медленно поднял глаза и взглянул в лицо Тадзио. Поляк, запустив пятерню в волосы, внимательно смотрел на собеседника. Цепко и настороженно, как будто сдавал один из предполетных тестов.

Войцеховский провел ладонью по лбу и стряхнул капельки пота на горячий асфальт.

– Могу рассказать подробнее. Только не здесь, уж слишком… контраст силен будет.

* * *

Надо было продолжать разговор, но Тадеуш вдруг обнаружил, что боится. Он молчал, собираясь с мыслями, а точнее, отгоняя мысли о том, к чему эта авантюра может привести. Глядел на пыльные яблони с пожелтевшими от жары кронами, на огромный крендель из папье-маше в витрине булочной, на одинаковые авоськи у стоявших в очереди. Ничего не изменилось со времен его детства. Они с родителями жили в соседнем районе. Там была такая же булочная…

Никто не рассказывал, зачем его деду вздумалось переехать в Москву. О деде вообще не говорили, и Тадеуш узнавал о нем только из боязливого перешептывания отца и матери. А еще – когда слышал через тощую стенку, как ругается с отцом бабка Мария Карловна. Бабка приезжала из Люблина, где были еще какие-то мифические родственники – их Тадзио никогда не видел. Бабка не любила русских и космос и всё время требовала от отца, чтоб он обнародовал какой-то материал.