Темпориум

– Ванна должна помочь, – произнесла вслух Эстер и даже сама себе поверила. Прошла в санузел, открыла горячую воду, налила пены. В пене вода долго не стынет, это хорошо. Разделась, встала в воде – слишком горячо. Но это неважно. Это тоже хорошо.

Эстер подержала в руках пену, зарылась в нее лицом. Замечательно пахнет. Господи, как жить-то хорошо. Сердце зашлось болью, но слез так и не появилось. Взяла бритву, деловито разломала на части. Лезвие извлеклось легко. Хорошо. Вены на руках тонкие, синие, прекрасно видны под кожей. Совсем хорошо.

…Звонил мобильный телефон. Эстер смотрела на первую кровавую полосу на руке и не знала, что делать. Было одинаково глупо и ответить на звонок, и не ответить. Телефон требовал, никак не желая замолкнуть. Наконец затих, чтобы через пару секунд завопить снова. Эстер чертыхнулась и, держа руку на весу, вылезла из ванны.

На строительстве школы при монастыре работа кипела вовсю. Антонио Гауди лез вверх по лесам, нимало не смущаясь перспективой испачкать дорогое пальто и перчатки. Управляющий еле за ним поспевал.

– Вот видите, – архитектор поднял руку, указывая на линию стены, – о чем я и говорил. Вы начали скашивать ее не в ту сторону.

– Но, сеньор… – попробовал возразить управляющий. – Мы замеряли всё, и могу вас уверить…

– Вы можете пытаться меня уверить, но я все-таки верю своим глазам. Если не можете следовать моим инструкциям, следуйте хотя бы чертежу!

– Так мы и следовали чертежу, – возразил тот.

– Хорошо. Очевидно, вам придется обходиться без чертежа.

– То есть как это, сеньор Гауди?

– Очень просто. Линия должна быть другой, – Антонио провел пальцем в перчатке прямо по застывающему цементу. – Вот такой. Понимаете меня? И выбросьте к черту ваш чертеж, вам он только мешает.

– Сеньор… – Опешивший управляющий не знал, что и возразить.

– Гауди! Сеньор Гауди! – раздалось снизу. – Вы можете к нам спуститься?

– Разговор еще не окончен, – предупредил Антонио и с проворством полез вниз. Внизу стоял настоятель монастыря, заказавший строительство школы, и еще несколько человек. Молодая женщина со светлыми волосами и строгим, скромным выражением лица держала в руках небольшой саквояж.

– Вот, господа, – произнес настоятель, – наш уважаемый архитектор, который любезно согласился заняться для нас возведением здания школы. Возможно, эта работа и не может раскрыть вполне всю глубину его таланта, но известно, что для пастыря нашего нет деяний незначительных – то, что делается во благо ближнему…

– Рад приветствовать, – не дослушав оратора, поклонился Антонио. – Если я правильно понимаю – первые прибывшие учителя, сеньор настоятель? – Он искоса рассматривал девушку.

– Совершенно верно, – коротко кивнул тот. – Позвольте представить – сеньорита Мореу, преподаватель математики, и сеньор Перейра, учитель графики.

– Рад знакомству, – Гауди хотел было протянуть руку девушке и вдруг вспомнил, что он в перчатках, да к тому же одна измазана известкой и краской. Он стушевался и попытался ее снять, когда заметил, что девушка улыбается.

– Прекрасное здание, сеньор Гауди. Сеньор Перейра много рассказывал мне о вас в дороге, но я не думала, что он даже преуменьшает ваши таланты.

– Одно крыло пока не окончено, – извиняясь, пояснил девушке настоятель, – но мы сочли возможным…

– Сеньор Перейра рассказывал обо мне? – рассеянно переспросил Гауди.

– Вельзевул! – неожиданно произнес тот, кого назвали Перейрой. – Неужели ты не узнал меня? Париж, лет восемь тому назад, школа искусств. Эстебан. Ты меня не узнаешь?

– Перейра! – воскликнул вдруг Гауди, светлея лицом. Попытался обнять друга, но тот отстранился:

– Вельзевул, ты весь в краске!

– Почему вы называете его Вельзевулом? – с любопытством спросила девушка.

– Школьное прозвище, – покраснел Гауди.

– Вы просто не видели его в кузнице, сеньорита Мореу, – с улыбкой пояснил Эстебан. – Вы бы не спрашивали.

– Надеюсь, мне еще представится такая возможность, – сказала учительница.

– Да, полагаю… Пока школа еще не окончена… То есть строительство… – произнес Антонио, запинаясь и сам удивляясь своему косноязычию. – Мы будем видеться довольно часто.

Стюарту каким-то шестым чувством не нравились эти трое. Дэвида он встречал на конкурсе и совершенно не запомнил – на улице ни за что бы не узнал. По второму – Стюарт заглянул в визитку: «Бен Лоусон» – с порога чувствовался телевизионщик. Девица, латиноамериканка, походила на свежевыкопанного из могилы зомби. По крайней мере, из-за ее бледности и ярко-алых чудовищных губ ничего другого на ум не приходило.

– Значит, вы медиум? – переспросил Максвелл. – Простите, не расслышал, как вас зовут.

– Эстер Родригес, – голос у девицы был хрипловатый, медленный, будто не от мира сего. Ну, или из-под каких-то таблеток.

– Вы медиум? Вы общаетесь с духами?

– Да.

– И как вы это делаете?

Бен счел необходимым вмешаться.

– Сэр, мне кажется, в нашем случае не так важно, как это делает она. Главное, что собираемся сделать мы.

– Этого я тоже до конца не понял, – признался Стюарт. – Вы поедете в Барселону и вступите в контакт с духом Антонио Гауди. Прекрасно.