Темпориум

– Не опускайтесь до злости на любимую женщину. Я понимаю, вам сейчас очень больно, но это пройдет. Проведем процедуру слияния. Женитесь, заведете парочку детей. И думать забудете о своей лепке!

Коль встал и молча пошел к выходу.

– Панэ Броловски, что вы делаете?

– Ухожу.

– Это глупо! Без слияния вы можете с ума сойти!

Он обернулся, смерил взглядом женщину – несомненно красивую, но холодную до омерзения. И до отвращения Человеческую.

– Лучше сумасшествие, чем самообман.

Коль брел по городу, а перед глазами вставала чистая небесная лазурь, в которой хотелось раствориться и в которую теперь вход заказан. Вспоминались радостные восхищенные лица людей, поклонников его картин: мужчин, женщин, стариков, детей… Помнится, зимой одна бабушка подошла к нему на выставке и подарила рукавички. Сказала, что сама связала – по старинке, спицами, – чтобы руки художника никогда не мерзли. И благодарила, благодарила за творчество. Говорила, что картины Коля оживили ее дом, покинутый повзрослевшими детьми и внуками, среди которых, кстати, тоже есть Творцы. Она еще много чего говорила, а Коль стоял и думал, что ради таких моментов и стоит лепить. Да что там лепить! ЖИТЬ! Ради возможности сделать чей-то путь чуточку светлее.

Для чего ему жить теперь?

У идиотки из Центра тайм-коррекции всё просто. Семья прежде всего. Если ты не женился и не наделал своей не обязательно любимой женщине кучу детей, значит потратил всё время зря. Мать, вот, тоже без конца интересуется: когда женишься, наконец, сынок? Друзья-Человеки надоедают тем же вопросом.

Странно. Почему-то никому – ни Творцам, ни людишкам – не придет в голову обвинять кого-либо, скажем, в отсутствии музыкального слуха. И никто не назовет неудачником личность, которая не пользуется временем, отведенным на творческую реализацию. Почему же недобро косятся на каждого, кто не ставит в центр своей жизни квадрат семьи? Почему это время считают самым важным? Ведь изначально ВСЕ квадраты равны! А Творцов хоть и признали полноценными членами общества, но, по сути, они всё равно остались «социальным меньшинством».

На груди заворочалось. Коль вспомнил, что тигрокис всё еще спит во внутреннем кармане. Вернее, уже проснулся. Он достал полосатого котенка, посадил на ладонь. Кис сладко зевнул, посмотрел на Коля рыжими глазами и вдумчиво сообщил: «Рмя!»

Тут же запищал веб-фон.

– Коль! Ты опять не надел обручальный браслет! Где ты? Коль, я решила, я волью ненужные мне квадраты в квадрат любви. Чтобы наша любовь жила вечно. Дорогой, что это у тебя в руках? Только не говори, что в нашем доме опять заведется какое-то животное.

– Тиса. Всё кончено. Я разрываю помолвку, прости. Похоже, у меня закончилось не только время творчества, но и отношений тоже.

– Что? Неправда, я звонила в Центр тайм-коррекции. Коль…

Он отключился.

Коль забрал свои вещи. Вернее, Коль прислал за ними робота-носильщика, который безошибочно выковырял из дома все вещи хозяина. Только почему-то унес Тисину помаду, взамен оставив один грязный носок.

И всё.

Никаких объяснений.

Может, и правда, время любви и отношений вышло? Нет. Она дважды ездила в Центр тайм-коррекции. Второй раз ее приняла сама главврач. Мерзкая личность. Сухим тоном она подтвердила слова медсестры:

– Да, ваши квадраты в норме. Да, квадраты пана Броловски – тоже. Разорвал помолвку? Что ж, судя по показателям, времени у вас еще предостаточно – найдете другого.

Другого!

Что она вообще понимает, идиотка?

– И еще одно, панна Тиса. Вам знаком мужчина по имени Лерой Карташ?

– Э… Я…

– Мы изолировали его. А вам настоятельно рекомендуем быть осторожной.

– Давно пора, – фыркнула Тиса. – Почему вы так долго ждали?

– Раньше он не доставлял особых хлопот. Он отказался от всех близких людей, стал бродягой, чтобы сбои его квадратов никого не задели… Они и не задевали, пока искаженное время Лероя не соприкоснулось с чужими искажениями. У вас ведь тоже были сбои? Именно в те дни, да, панна Тиса?

– Значит, наши встречи…

– Искалечили жизнь и ему, и Колю. Постарайтесь хотя бы свою уберечь.

Всю неделю он бесцельно шатался по городу, выбирая самые безлюдные улицы и тихие парки. Лепить по-прежнему не получалось. Но после прогулок хоть голова не так болела. Коль вышел к озеру – здесь он впервые встретил Лору, странную девушку, слушающую тонущие камушки. Девушку, которая хоть на один вечер, но вернула ему потерянное время. Он присел на корточки, поднял камушек, покрутил в руках. Бросил в воду. Бульк! М-да, вряд ли он бы сумел это сыграть. А вот слепить…

– Знаешь, когда очень тяжело, психологи советуют вернуться в детство.

Коль вздрогнул, задрал голову. Над ним стояла Лора.

– Ты следила за мной?

– Скажем так: наблюдала.

– Мило.

– Так вот. Я читала интервью с тобой. Ты говорил, что ребенком лепил из всего, что под руку попадется. Может, стоит попробовать?

И протянула ему горсть мокрого песка.

– Лора, это не имеет смысла.

– Просто сожми в руке!

Она вложила песок в ладонь художника, сжала его пальцы в кулак, посмотрела в глаза. В какой-то момент Колю показалось, что она сейчас полезет целоваться. Но вместо этого девушка сказала: