Темпус

Следом выполняется поговорка: "все свое ношу с собой". Дварф-проводник, судорожно дергая ногами, взлетает в воздух, запрокинув голову вверх. Глаза почти вылезли из орбит, мышцы шеи набухли, рот разинут и пытается жадно ухватить кусок воздуха. Легкое усилие воли — и рука коротышки отводится в сторону, убирая луч "факела с потолка". Дроу, словно гигантский паук, продолжает восхождение, практически не касаясь ступеней. Бородатая добыча, натужно сипя, поднимается следом. Овал в потолке, мигнув пару раз, пропадает. Теперь эльфы будут спокойны — подумают, что все удалось и проводник скрыл все следы. Выждать немного — и двинуться следом за ними.

— Ош-жидание с-смерть. — раздается недовольное шипение дроу. — Нельз-ся медлить.

Властный взмах руки — и я слышу скрежет по дереву. До боли знакомый звук: открылся ящик Комода. То самое приятное чувство, когда вспоминаешь то, что забыл. Всей душой ощущаю утерянные знания и тянусь к ним; секунда — и появляется чувство сытости. Кажется, это было что-то из магии — какое-то заклинание.

Носитель, не медля, подтверждает мою правоту. Повинуясь его жесту, вокруг нас появляется сфера — будто сетка от комаров. Мелкие, едва заметные глазом ячейки серого цвета, да изредка синие линии вдоль оси.

— Поглощение звуков. — приходит ко мне понимание цели заклятия. — "Шар тишины".

Дроу не теряет времени даром — поднеся дварфа поближе, выпускает когти и начинает пытать. Щуп на горле коротышки ослаблен, два других ухватили бедолагу под мышки и, слегка наклонив, крепко сжали.

— Имя? З-ссвание? Долж-шность? — шипит носитель, делая легкий надрез на шее.

Первая кровь — лишь для того, чтобы бородач понял, что это — не шутки. Аромат алой жидкости приятно щекочет ноздри, а эмоции ужаса на лице пленника доставляют ни с чем не сравнимое удовольствие. Ослепительно вспыхнув, под ногами у дварфа разрастается огненный шар. Даже не шар — блин. Капли крови до пола не долетают — испаряются в пламени. Не оставлять никаких следов — вот он, высший профессионализм.

Допрос продолжается минут десять — до тех пор, пока мы не узнаем все, что хотели. Затем вопросы идут по кругу, повторяясь — или из вредности, или для достоверности. Дроу останавливается, лишь когда резать, разрезать и отрезать становится нечего: лицо дварфа превратилось в дуршлаг и даже кровь едва капает. Хватающий жест, небольшое усилие… Бородач хрипит, булькая остатками алой жидкости сквозь дыру в горле. Носитель брезгливо морщится и убирает щупы. Коротышка летит вниз, с негромким шлепком приземляясь на огненную "сковороду". Раздается шипение, в воздухе веет паленой плотью. Дварф горит медленно — повиснув всей тушей на огненном заклинании, он яростно полыхает, потихоньку становясь меньше в размерах. Площадь огня слишком мала — руки и ноги пленника безвольно свешиваются вниз. Так дело не пойдет — вдруг отвалятся, да вниз упадут?

Дроу, недовольно поджав губы, увеличивает подачу энергии. От заклятия явственно пышет жаром, шипение нарастает. Уже не пахнет — ВОНЯЕТ обугленным трупом. Передергиваюсь, наблюдая, как носитель щупом укладывает труп поудобнее, чтобы конечности не мешались. Куда там фашистам с их концлагерями… Хорошо, что на земле темных эльфов не завелось.

Ждать приходится недолго — вспыхнув, сгорают последние останки бородача. Погасив огонь, дроу выпускает несколько "волн ветра", развеивая остатки пепла по воздуху и убирая запах паленки. Затем, видимо решив, что времени прошло достаточно, светит факелом на потолок. Выждав, пока откроется люк, обнажает клинки и швыряет себя вверх. Все, как и должно было быть: быстро, без замешательства, действенно и эффективно. А то что пахнет не очень приятно — так можно и потерпеть…

Наверное, я так тоже смогу — надо только сдержать позывы желудка и не вывалить ужин наружу.

***

На поверхность мы вылетели как пробка из бутылки шампанского — так же быстро и весело, только беззвучно. Пусто. Никого. Ушли эльфы. Оглядываемся вокруг — небольшая пещерка, почти копия нижней. В дальней стене сверкает дырка, сквозь которую виден кусок неба со звездами. Выходит, на поверхности еще ночь.

Дроу, убрав "факел" в заплечный мешок, наконец-то расслабляется, прекращая держать управление и возвращаясь в свое исходно-пассивное состояние.

— Учись. — доносится до меня мыслеобраз. — Всегда так действовать надо.

Машинально отмечаю, что после подобных слияний общаться с носителем становится проще — я словно начинаю его понимать. Уходит вся двойственность фраз, оставляя лишь основной смысл. Машинально бреду к выходу, осторожно осматриваюсь и выбираюсь на улицу. Такс, где тут ближайшие кустики?

Добежав до ближайших зарослей, понимаю, что блевать уже не хочется. Начинаю шумно дышать, приходя в норму. М-мать его за ногу, чертов остроухий! Угораздило же попасть в тело такого маньяка… Прислушиваюсь к ощущениям и со стыдом понимаю, что произошедшее мне даже…понравилось. Чувствую себя так, как после хорошо выполненной работы — можно даже сказать, что удовлетворен. О, боги…