Тэмуджин. Книга 1

Есугей оглянулся на него и глазами указал на стол: «Ешь!». Опомнившись, Тэмуджин выпрямил спину, вынул малый ножик для еды и засучил рукава. Он подолгу жевал, отрезая горячее нежное мясо молодой овечки небольшими кусочками, незаметно взглядывал на полог двери и с надеждой думал: «Может быть, еще зайдут?» Вспоминал лица девушек; лучше других запомнилась первая, с пронзительно-черными раскосыми глазами, нежными щеками и чуть припухлыми губами. Она ни разу не взглянула на него, но сейчас, воскрешая ее в памяти, Тэмуджин был почти уверен, что та всеми движениями своего небольшого, стройного тела, поворотом головы и опущенным взглядом красивых глаз была обращена в его сторону. Тэмуджин все больше отдавался мыслям о ней, ее немного испуганное, напряженное лицо не уходило из головы.

Очнулся он от легкого толчка: отец задел его локтем случайно или нарочно – чтобы не забывался. Он снова взялся за еду, но лицо девушки, самой красивой, все так же стояло перед глазами. Другие как-то померкли, отдалились в памяти.

Когда гости утолили голод, Дэй Сэсэн предложил им отдохнуть в другой юрте. Войдя вслед за отцом в маленькое, но чисто убранное и устланное уйгурскими коврами жилище, Тэмуджин, наконец, вздохнул свободно. На правой стене уже висело их оружие, у двери были сложены их вьюки и переметные сумы.

Отец по-хозяйски уверенно прошел на мужскую половину. Сняв гутулы и раздевшись до пояса, он прилег на березовую кровать, застланную вдвое сложенным новым войлоком, сложил руки под затылком. Вскоре он задремал.

Тэмуджин присел на такой же кусок чистого войлока, расстеленного на левой половине, и смотрел на заснувшего отца. Глядя на расслабленное сном лицо и вольно раскинувшееся сильное его тело, он только сейчас вдруг осознал, что уже совсем скоро, может быть, завтра, они расстанутся, и теперь он будет совсем оторван от всего родного. Он смотрел на спящего отца и думал, что потом не раз будет вспоминать этот день и то, как отец спал на этой кровати. В этой юрте, может быть, он и останется жить, а отца уже не будет рядом – будет одно лишь воспоминание о нем, лежавшем когда-то на этой самой кровати.

Тэмуджину вдруг захотелось поговорить с отцом, услышать его мощный, уверенный голос, который он любил с самого раннего детства. Голос отца всегда разгонял страхи в ночной темноте, когда ему, маленькому, казалось, что со всех сторон окружают черти и привидения. В голой степи, когда встречались незнакомые люди со страшными разбойничьими лицами, голос отца придавал уверенность, подавляя тревогу на сердце. Тэмуджин, не решив еще, о чем они будут говорить, окликнул:

– Отец!

Есугей, чуть помедлив, открыл глаза, оглянулся на него.

– Ты почему не отдыхаешь? Ложись.

– Отец, что самое плохое для мужчины? – уже задав вопрос, Тэмуджин понял, что это то самое, что нужно было ему узнать от отца до того, как они расстанутся.

Есугей еще раз оглянулся на него, внимательно посмотрел в лицо и отвернулся, устремив взор в открытый дымоход.

– Ты правильно задал вопрос, – сказал он, помолчав. – Я хотел говорить с тобой об этом завтра, перед отъездом, но скажу сейчас, раз ты спросил сам… Самое плохое для мужчины, хуже которого не может быть ничего на свете, это потерять лицо. Можно быть и рабом, имея свое лицо, а можно быть нойоном и не иметь его. Утром после сна и вечером перед сном мужчина должен думать о том, как достойно нести свое лицо и не уронить его. Это главная мудрость мужчины.

Тэмуджин теперь знал, какой должен быть следующий вопрос.

– А что самое плохое для нойона?

Есугей сел на кровати и тяжело посмотрел на него.

– Нет большего позора и несчастья для нойона, чем потерять свое знамя, полученное от предков. Можешь потерять и табуны, и людей, но пока в твоих руках знамя, ты имеешь право вернуть свое и добыть другое. Под свое знамя ты можешь собрать воинов, жаждущих добычи и славы, и подданных, ищущих защиты и покоя. Знамя – это небесное право и сила нойона; без знамени он волк, потерявший клыки и беспомощно озирающийся по сторонам. Боги и люди отворачиваются от него, он обречен погибнуть как обессилевший кулан под клювами воронья.

Есугей долго говорил о том, что есть зло, а что благо для воина и нойона, а в голове у Тэмуджина навсегда оседала мысль о бесценности двух вещей – знамени нойона и лица мужчины. Всю свою жизнь до глубокой старости, падая и поднимаясь, стоя у края пропасти и на вершине могущества, он будет помнить эту мудрость, завещанную отцом: беречь знамя предков и хранить лицо мужчины.

Поближе к вечеру зашел Дэй Сэсэн.

– Хорошо ли отдохнули? – с бодрым и радостным видом человека, удачно свершающего важное дело, говорил он. – А мои сородичи уже собрались и жаждут взглянуть на Есугея-багатура, на их глазах разгромившего главную татарскую ставку у Чжили-Буха.