Тень

— Вот и доешьте: до понедельника иначе все протухнет, а выкидывать жалко. Ладно, я побежала!

Занятия, а точнее вводные лекции, закончились уже к двенадцати, и девушка, прыгнув обратно в метро, поехала в аэропорт. Туда несколько раз в день прилетали самолеты из Коврова, привозившие «зелья» для московских предприятий, так что девушку в сером комбинезоне на площадку пропустили: точно в таких же ходили и грузчики из Коврова, часто выходящие из аэропорта чтобы чем-то поживиться в окрестных магазинах. А уж погрузиться на ближайший борт Ковровского авиаотряда вообще проблемой не было: Таню там все знали, так что около двух она уже заехала на «табуреточный завод».

Вообще-то это был не совсем завод, а отдельный цех, в котором работала артель, состоящая из пациентов госпиталей, требующих относительно долгой реабилитации. Начальником артели был пожилой — то есть возрастом сильно за сорок — старшина, которому Таня с огромным трудом сохранила ногу, но на полную реабилитацию, по ее мнению, требовалось около года. Старшина был одинок (вся семья погибла в оккупации), ехать ему было некуда — и он, будучи неплохим столяром, принял предложение Тани Серовой возглавить артель по производству немудреной мебели. То есть поначалу немудреной…

Когда Таня зашла в цех, Клим Миронович радостно вышел ей навстречу:

— Татьяна Васильевна, очень хорошо, что ты зашла! Пойдем, я покажу, какую наши немцы штуку придумали!

— Потом покажешь, чуть позже. А сначала посмотри: мне вот таких кроватей нужно три штуки, сможете сделать?

— Хитро придумано… сейчас у Герхарда спрошу, по петлям он у нас мастер. Герхард, глянь сюда!

Подъехавший на инвалидной коляске немец внимательно посмотрел на чертежи, затем поинтересовался:

— А тут обязательно рояльные петли ставить? Если по четыре простых, то я уже сегодня все петли сделаю, а рояльные… Видите ли, фрейфройляйн Таня, у нас сейчас нет таких больших кусков латуни.

— Мироныч, а простые петли ровно поставить сможете?

— Обижаешь, Татьяна Васильевна! А теперь пойдем смотреть, что мы придумали, как раз под ваши эти кровати получается. Это матрас, как ты говоришь, опредический: на заводе сделали нам, наконец, этот вулканизатор для пенорезины. Попробуйте, какой мягкий получился! И не потный уже: мы-то поначалу холст прямо на резину клали и получалось так себе, а теперь кладем прокладку из камышиного пуха…

— И когда я смогу кровати получить?

— За неделю точно справимся. В вашу квартиру ставить?

— Нет, мне в Москву, в общежитие: там такие кровати, что здоровый инвалидом станет.

— В Москву? Надо будет с товарищем Берцевым насчет машины договориться, но это я сделаю.

— Не надо, я с летчиками договорюсь, на самолете привезете.

— Ты, Татьяна Васильевна, глупости-то не говори! На самолете разве что на аэродром привезешь, а по Москве как? Там-то товарища Берцева нет.

— Да уж, это я не подумала. Но все равно перед отправкой на аэродром зайди: Ира или Марина тебе скажут, что в общежитии университета говорить. Я-то пока коменданта про кровати не спрашивала…

— Обязательно. Остался один вопрос: дуб, бук или орех?

— Тебя послушаешь — ты как будто не столяром был, а начальником коммерческого отдела. Давай бук. А что, ты уже и бук где-то раздобыл?

— Делать-то всяко из березы будем, откуда у нас дерево дорогое? А вот как морить под лак…

— Я в этом не разбираюсь. Делай такой, ну, светло-коричневый.

— Понял. А зеркало на шкафы вешать? На стеклозаводе уже научились зеркала неплохие делать.

— Зеркало? Может, я ересь скажу, но зеркало было бы неплохо — только не на дверцы, а вот тут, на боковую стенку. И — одно на все три кровати.

— Да видел я эти общежития, понимаю: места для верчения перед зеркалом особо нет. Так и поступим. Еще что-то нужно будет?

— Пока, пожалуй, всё. Разве что тумбочек прикроватных, такого же цвета… шесть.

— Будут… Так, товарищи! Татьяна Васильевна хочет, чтобы мы ей мебеля сделали срочно, так что заканчиваем перекур…

— И еще, Мироныч, прикинь, сколько все это будет стоить.

— А вот это не надо. Мы же не спрашивали, почем наше лечение — и ты нас не спрашивай. Всё, иди уже…

Соседок Таня все же немного обманула: в Москву вернулась с последним рейсом в воскресенье вечером. Прикорнула в комнатке отдыха экипажей, а ближе к семи уже звонила в дверь Александра Евгеньевича:

— Товарищ маршал, у меня небольшая просьба: в общежитии университета кровати чтобы из людей инвалидов делать, да и вообще сплошная антисанитария и развал…

— Танюша, я могу тебе пару орденов на грудь повесить, могу пяток самолетов выделить — но кроватей у меня нет.

— И не надо: вы просто зайдите в общежитие, в мою комнату заскочите: там три летчицы между прочим. А потом, уходя, скажите коменданту, что берете шефство над ними. Я уже на своем заводике договорилась, там все сделают — но если я к коменданту приду, то он меня пошлет сами знаете куда. А если к нему зайдет на пару слов Главный маршал авиации, то он эти кровати еще затаскивать лично бросится.

— Вот ведь затейница! Это срочно?

— Мебель через неделю привезти уже должны.

— А комендант — он до скольки работает?