Тень

— Я рассказывал тебе историю о трех медведях? — спросил Эрик, когда они вытирались.

— А что такое медведь?

— Пусть тогда будут три волка, — кивнул Эрик и вкратце изложил ей отредактированную версию сказки. — Думаю, точно про нас. Я не уверен, что хозяин этого милого дома, внезапно покинувший его, больше никогда не вернется. Но вот это, — произнес он, указывая на крышу, — просто чудо. Позволим себе переночевать под крышей для разнообразия. Почему бы нам не отдохнуть в доме? — Девушка начала было возражать, но Эрик возмутился: — Всего лишь одну паршивую ночь, ладно тебе! Я не прочь рискнуть.

Они снова накормили псов, забаррикадировали дверь и улеглись в огромную постель, которой хватило бы на пятерых.

Эрик лежал без сна, глядя в потолок.

Он размышлял о той части своего сознания, которая внезапно притихла, онемела, словно стремясь защитить себя. Сейчас он сорвал спасительную скорлупу с нее и наконец заглянул внутрь. Эрик понял то, что должен был почувствовать с самого начала: это не игра, не приключение, не сон и не книжка комиксов; он не вернется домой. Никогда. Все, кого он когда-то знал, теперь были для него точно так же мертвы, как и боевой маг, которому он всадил пулю в голову на высокой городской стене, после чего эту рогатую тварь разорвали на части Мучители. И он для старого мира был точно так же мертв. Кейс, если он еще жив, оставался его единственной связующей нитью с прежним Эриком — если, конечно, не считать строгих туфель на ногах. Перед глазами вновь пронеслось ухмыляющееся лицо Киоуна, в ушах зазвенел издевательский смех.

Связующая нить… «Левааль означает связь цепью, — сказал ему кто-то когда-то. — Связь, которая защищает». Но что именно она защищает?

Интересно, а там, дома, уже состоялись похороны, на которых не было тела? Эрик отчетливо видел эту картину: плачущая мать (образ, вызвавший у него самого обжигающие слезы); мрачный, серьезный отец, проявляющий ровно столько чувств, сколько всегда — то есть никаких, если, конечно, он не разгневан. Иномирец невольно задумался о том, какая играла бы музыка, какие старые, давно забытые друзья пришли бы попрощаться с ним…

Рука Сиель легла на его грудь, греясь и согревая. Он мягко стиснул запястье девушки и попытался отключиться, прежде чем на время отупевшая часть сознания вновь начнет чувствовать, однако обнаружил, что у ее прикосновения оказался прямо противоположный эффект. Его тело содрогнулось от первых всхлипов.

Сиель приоткрыла один глаз. Сначала на ее лице промелькнуло раздражение оттого, что сон прерван, однако, понаблюдав несколько мгновений за Эриком, который лихорадочно вытирал глаза и пытался успокоиться, она передумала сердиться. Девушка придвинулась ближе к нему.

— Тише, — произнесла она. — Теперь ты здесь. И это важно, ты сыграешь свою роль. Грядет война, в которой мы должны победить. Но это возможно лишь в том случае, если ты будешь сильным.

Она гладила иномирца по волосам до тех пор, пока он не почувствовал приближение долгожданного сна. Эрик не знал, какого рода сочувствие она предлагает — влюбленной девушки или же прикосновение умелых рук механика к сломавшейся машине, чтобы ее можно было вновь использовать. Однако, чем бы Сиель ни руководствовалась, эффект был один.

В следующий раз их сон был прерван рассветом, ощущением клинков, прижатых к горлу, и медленным, тяжелым голосом, произнесшим:

— Я и сам вижу, что это сделали не вы. Но кто-то виновен. И возможно, вы знаете кто.

Эрику приснился очень странный сон, который его разум сумел удержать в памяти с удивительной ясностью и четкостью.

Он был кем-то другим, видел все события чужими глазами. Делая неровные, неуклюжие шаги, он бродил в ночи по этим самым полям, где располагалась деревня. Странное небо на юге вызвало в нем любопытство. Рано или поздно он перейдет границу, однако сейчас поблизости околачиваются эти несносные боги, а он видел, что произошло с незадачливыми культистами Кошмара.