Тень

Это было даже не стадо, а небольшая группка поедателей лишайника, не более четырех особей: две самки, детеныш и старый самец. У самца было повреждено подколенное сухожилие, и потому он хромал. Фаолан подумал, что его поймать легче всего. План прост: отбить самца от остальных и загнать его. Вместе со Свистуном они преследовали поедателя лишайника, время от времени делая вид, что утратили интерес к погоне, но при этом постепенно оттесняли его в сторону. Животное тогда успокаивалось и даже останавливалось, чтобы отдохнуть.

Фаолан уже выбирал момент для решительного завершающего охоту прыжка, как вдруг кусты на склоне холма зашевелились. Из них выскочил высокий здоровый самец и остановился в нескольких метрах от волков, упершись ногами в землю. Поедатели лишайника обычно не отличались особым ростом, но этот самец оказался действительно огромным. Он угрожающе покачивал рогами. Фаолан видел, как что-то похожее иногда делают карибу, и такое поведение означало злость и гнев перед боем за территорию или за самку. Но он даже не предполагал, что кому-то хватит смелости встать на пути у хищников.

— Ого, — простонал Свистун. — Лучше нам отсюда убираться.

Но Фаолан не послушался. Развернувшись, серебристый волк припал на передние лапы, выставил уши торчком и злобно зарычал на оленя, который уже гнул голову к земле, похоже, собираясь напасть.

«Что задумал этот волк?» — пронеслось в голове у Свистуна.

В следующее мгновение в воздухе перед ним промелькнула серебряная молния. Глодатель не сразу понял, что это был Фаолан. Послышался глухой шлепок и шумный выдох, сразу за ними последовал жалобный рев. Фаолан вскочил на спину оленю. Тот яростно скакал, но не мог сбросить с себя вцепившегося в его шкуру волка. Свистун решил не отставать от сражающихся.

Ни с чем более необычным он еще в своей жизни не сталкивался. Свистун своими глазами видел, как Фаолан перепрыгнул огненную стену, которая должна была, наоборот, стать для него ловушкой. Впрочем, слухи есть слухи, и среди волков эта история превратилась в рассказ о том, что Фаолан подпрыгнул чуть ли не до самого солнца. Но то, чем глодатель стал свидетелем сейчас, вовсе не было преувеличением. Серебристый волк действительно запрыгнул верхом на огромного поедателя лишайника, из ран которого хлестала кровь.

Фаолан еще глубже вонзил когти, перерезав какую-то крупную артерию. Мышцы на плече оленя были порваны уже практически в клочья, самец начал спотыкаться и наконец свалился на землю. Брюхо раненого животного дрожало, грудь ходила ходуном.

Свистун подошел поближе, и они с Фаоланом опустились на колени, положив голову рядом с головой умирающего оленя и заглядывая ему в глаза в поисках последней искры света. Ритуал смерти — лохинвирр — не имел установленных правил и не был запечатлен ни на одной кости. Это была потребность волков, потребность более сильная, чем голод, — желание рассказать умирающей жертве, что она не зря отдала свою жизнь.

Несколько мгновений Фаолан со Свистуном молчали, созерцая красоту этого грациозного и смелого животного. «Ты достойное существо, твоя жизнь прожита не зря, теперь ты поддержишь наши жизненные силы». Перед последним ударом сердца в глазах животного отразилась искорка понимания, как будто оно согласилось с тем, что хотели сказать ему волки. В следующее мгновение олень был мертв.

Тонкие рваные облака нависали над горизонтом, цепляясь за уходящий день, словно паутина. Фаолан со Свистуном ели мясо долго. Наконец, когда на востоке взошла луна, они с тяжелыми животами направились в сторону стаи Голубой Скалы.

Предполагалось, что Фаолан должен следовать за Свистуном, но почти сразу же они пошли бок о бок, словно товарищи. Молодому глодателю такое положение вещей казалось вполне естественным, но он обратил на это внимание только после того, как Свистун заговорил.

— Я был возле той ловушки, когда ты перепрыгнул через огненную стену, — слова его доносились словно со дна глубокого ущелья. — Я был среди тех волков, которые преследовали тебя. А теперь ты помог мне впервые за несколько недель как следует наесться.

Он немного помолчал и добавил:

— Спасибо.

Вновь наступила долгая тишина. Свистун оказался первым волком, признавшимся, что был частью бирргиса, преследовавшего Фаолана. Тогда они хотели убить его: им казалось, что у него пенная пасть, — и их очень удивило, что Фаолан не умер. Он перепрыгнул через стену огня, которая должна была погубить его, прыгнул к самому солнцу и тем самым нарушил Великую Цепь. Поступок Фаолана переходил все мыслимые границы законов и чести, и в разговорах о нем никто не упоминал — лишь глодатели изображали его на выгрызаемых костях. Читать такие кости вслух, вообще вспоминать об этом событии считалось неприличным.

Фаолан положил Кость Стыда на землю — с ней в пасти ему было трудно разговаривать.

— Лучше тебе об этом не говорить.

Свистун пожал плечами, а затем неожиданно усмехнулся и со странным бульканьем в горле произнес:

— А это разве разговор? С таким-то голосом?