Тень

Каждый больничный корпус посетители штурмовали по-своему. Где взбирались на груду пустых ящиков, чтобы поговорить с близкими через окно, где проникали внутрь через кухню, а здесь передачи поднимались наверх по веревочке. Обитательницы родильного отделения менялись, но вновь прибывшие как бы получали этот метод по наследству. Дурная привычка прижилась, как приживается, врастает корнями в почву неистребимый пырей, она приятно разнообразила монотонность будней, давала выход частице авантюризма, которая заключена в каждом из нас. Время от времени начальство выходило из терпения, тогда сестра-хозяйка отбирала спрятанную под какой-нибудь тумбочкой веревку, но уже через час находилась другая и все продолжалось по-старому. Руководство отделения меняло время приема передач, подстраиваясь под посетителей, но ничто не помогало. Посетители родильного отделения никак не могли обойтись без дыры в дощатом заборе со стороны тихого переулка, откуда до ворот почти километр кружного пути, им просто было необходимо привязывать пакеты со снедью к веревочке, спущенной из окна второго этажа, и напряженно следить, как они взмывают вверх, раскачиваясь из стороны в сторону. И, воровато озираясь, перекрикиваться отрывистыми фразами, пока не шуганет их кто-нибудь из персонала. Переговоры через окно и фокусы с веревочкой престижу больницы не вредили, так как корпус находился в глубине сада, вдали от людских глаз, а вот лазание через дыру в заборе удивляло, конечно, прохожих, и поэтому главврач, вызвав бригадира столяров, приказал ему заделать щель наглухо. В сотый раз занимаясь этим делом, бригадир решил: чем попусту переводить гвозди, лучше смастерить красивую калитку. Обе стороны были удовлетворены, а главврач как-то раз даже прихвастнул: мол, калитка его изобретение, и как это больница могла столько лет без нее существовать!

Среди посетителей были разные люди, со своими семейными проблемами, из разговоров можно было понять, что ожидаемое пополнение семьи и связанные с этим неизбежные хлопоты радуют далеко не всех. Но некоторые изнывали от нетерпения - так им хотелось поскорее лицезреть своих наследников.

Самым нетерпеливым был один морской офицер, лет ему было, пожалуй, под пятьдесят. Весь седой, но стройный, подтянутый, с пружинистой походкой, он появлялся с точностью Кремлевских курантов дважды на день, всегда в парадной форме, с кортиком на бедре. На его суровом лице было написано сознание огромной ответственности.

Всеобщий интерес к "адмиралу" - кличка прилипла к нему сразу вызвал интерес и к личности его супруги, и вскоре все уже знали что она намного моложе своего мужа, любит его и ждет первенца.

Благодаря пунктуальности "адмирала" понапрасну дежурить у окон не приходилось, и его встречала уйма любопытных взглядов.

Первой в щель обычно просовывалась голова его шофера - молоденького, простодушного матросика с повадками деревенского хитреца.

- Деушки, а деушки, позовите, пожалуйста... - просил он, возводя по-детски наивные глаза к заветному окну.

- Девушек сюда не кладут, Вася, - отвечали ему со сдержанным смешком.

- Знаю, - кивал он, краснея. - Спустите веревочку.

Зорко поглядывая вокруг, он привязывал к веревке один увесистый пакет, потом второй и, пока драгоценный груз втаскивали в окно, докладывал о содержимом:

- Ананасовый компот. Из Мексики. Очень вкусный.

- Ты-то сам пробовал? - спрашивали сверху, но он пропускал насмешку мимо ушей.

- Мы с Геннадием Павловичем одну банку открыли. Вкусно.

Доставленной за все это время снеди хватило бы, пожалуй, чтобы без малого два месяца кормить экипаж небольшого крейсера. Ни роженицы, ни санитарки - никто уже воду не пил, жена моряка одаривала всех банками с соком и компотом. Но все равно еще оставалось, и она слезно умоляла санитарок забирать гостинцы домой.

- Скажи, Вася, своему Геннадию Павловичу, что его Ирочка не верблюд. Не надо столько приносить.

- Соки пить треба. Это ж витамины, - степенно отвечал Вася.

Ирочка по состоянию здоровья в операции "Витамин" не участвовала, но когда появлялся "адмирал", удержать ее в постели было невозможно. Более десяти лет совместной жизни не притушили ее восторженного, романтического чувства - любви школьницы.

Геннадий Павлович о том только и думал, как отвезти будущего ребенка домой, куда его уложить, чем укутать, но, увы, единственным его советчиком в этих вопросах был Вася. И они тщательно готовились: покупали пеленки, мишек, погремушки и еще всякую всячину из "Детского мира". Подобно всем энтузиастам, они жаждали общественного признания и не раз являлись с покупками в больницу - продемонстрировать плоды своих усилий. Ирочка лежала в постели пунцовая от смущения, но видно было, что усердие мужа доставляет ей радость, да она это и не скрывала.

Как только у калитки показывалась ослепительная фигура Геннадия Павловича, соседки помогали Ирочке подняться с постели.

- Я все время хочу увидеть тебя во сне, но у меня ничего не получается, - повторяла она его слова.

- Это потому, что мы близко друг от друга живем... Но скоро ты увидишь меня во сне.

- Ты куда-нибудь уезжаешь?