Тень аггела

Знакомый берет успел отовариться. Художник держал в одной руке открытую банку пива, в другой – мобильник. Старинная громоздкая «Моторола», примитивная и надежная, совсем как вещь советского производства, в его сухонькой лапке выглядела еще более громоздкой.

– Светка, ну все, выходи. Пока доедешь – я уж там буду. Позвони Таньке-то, скажи, все в порядке, еду. Да я уже в метро, ну пока.

Никола невидящим взглядом уставился на сверкающую витрину отдела, будто выбирал что-то. Затылком он почувствовал, что художник опустошил банку и готов продолжить путь.

« В метро он уже, видишь ли. Не вовремя решил освежиться, дядя, – укорил художника Никола. – Тебе бы на такси да к Светке с Танькой под абажур».

Ему самому так нестерпимо захотелось оказаться рядом с Аллочкой в своей уютной мирной квартире, что даже под ребром заныло.

Ну какой из него сыщик? А охранник – тем более. Он привык иметь дело все больше с детьми, с их болячками и квадратными от страха и безнадеги глазами. Детский врач Никола Любавин обязан был детские болячки исцелять, а квадратным глазам придавать естественную для них форму, которая отражала бы факт исцеления и самое горячее, самое естественное ребячье чувство – скорей домой, подальше от тебя, дорогой доктор Никола!

То есть Никола по определению не подходил для такого дела, в которое неожиданно ввязался. Поэтому и под ребром ныло не переставая, трусливо и жалостно.

Правда, еще оставалась надежда, что парни испарились, пока они с художником грелись в гастрономе. Ну прикурили по дороге и пошли восвояси…

Парней и вправду не было. Несколько мгновений. Они возникли у самого входа в метро – теперь уже оба в черных бейсболках на коротко стриженых головах. Никола решил было, что это совсем даже другие ребята, случайные прохожие. Но размытый контур плеч, словно растушеванный в пространстве, не давал обмануться.

«Ладно, – твердо сказал себе Никола. – Даже если все повторяется, и я на самом деле вижу то, что не видят другие, – мне же сейчас не тринадцать лет, а целых тридцать два! И если эти парни действительно опасны для художника, я что-нибудь придумаю… А если не опасны – всего-навсего потеряю немного времени из-за этой дурацкой слежки. Ну еще Аллочка фыркнет. Ну еще к окулисту забежать придется. Пустяки!»

Значит, главное сейчас – не потерять из виду художника с сопровождением и не обнаружить себя. Ребятки-то ученые, не просто так бейсболки натянули. Любитель пива может насторожиться, если успел хоть мельком увидеть их физиономии. Но тот, кажется, весь в своих проблемах и ничего вокруг не замечает. «Козел старый», – только сейчас Никола почувствовал обжигающую, как глоток спирта, злость на недотепу в берете.

Немноголюдный вагон метро равнодушно впустил его в душное нутро. Никола встал у двери, так, чтоб видеть художника, который торопливо шлепнулся на свободное место. Устал, видишь ли… А Никола разве не устал заниматься не своим делом?

Чертыхаясь, он достал из портфеля книгу. Буквы прыгали перед глазами. Пусть прыгают, все равно сейчас не до чтения – закрыться бы от всего света.

Парни разделились. Один наглым образом устроился недалеко от художника, пониже натянув кепку и сделав вид, будто задремал. Другой со скучающим видом изучал рекламные листки, опершись плечом на створки дверей, которые на этой линии метро не открывались….

А если сейчас подсесть к художнику и попытаться втолковать, что его от банкомата провожают двое? Поверит ли? Николу он узнает – на подбородке наверняка синяк вызрел от столкновения с ним. Узнает и вспомнит Николино бормотанье про закон парности случаев. Ага, и устроит скандал – мол, не ты ли на мои денежки глаз положил, или разыграть задумал? Нет, не поверит он Николе. Надо выждать момент… Хорошо б еще угадать – какой именно…

Переходы в метро вымотали Николу больше, чем езда в одном вагоне с теми, кому нельзя было попадаться на глаза. Он очень боялся потерять художника. Ощущение опасности было уже настолько острым, будто она грозила непосредственно ему, Николе.

И что понесло этот нелепый берет в центр за деньгами? Банкоматы «России плюс» наверняка есть ближе к его дому. Или они со Светкой и Танькой решили, что в центре деньги самые свежие, как когда-то мясо и булочки в Елисеевском гастрономе? Дураки, на самом деле…

«А что дальше-то?» – тоскливо и неотступно закружилась в голове мысль. Сейчас где-нибудь в пустынной подворотне эти двое пристукнут мужичка и обчистят, а у Николы нет ни «калаша», ни «стечкина». Даже хорошей дубинки не присмотрел по дороге. Хотя какие дубинки в подземке – не тайга же. Вон у мента болтается на поясе вполне пригодная к случаю – не одолжить ли на время? Или предложить самому поработать?

Только как объяснишь, чем не понравились Николе эти парни? Если у них документы в полном порядке, художник успеет уйти далеко. А вот Никола вряд ли… Не простят ему мальчики несанкционированного вмешательства в их личную жизнь…