Тень Аламута

С домом тоже вопросов нет. Раньше отец был графом Эдессы, когда же престол Иерусалима освободился, Балдуин его занял. По праву. Даже граф Булонский, которого тоже пытались сделать королем, с этим согласился. Отправляясь в Иерусалим из Эдессы, отец останавливался у одного еврея. Во дворце он не захотел жить. Боэмунд, будущий жених Алисы, был тогда совсем малолеткой и вместо него в Антиохии регентствовал Робур и с Балдуином они не очень-то ладили.

Человека тайного Мелисанда разгадать не смогла, эту загадку придется на месте решать. Плохо, что времени мало остается… Ведь праздник Обретения Святого Креста уже сегодня. А потом? Неужели к королю пришлют ассасинов?

Принцессу передернуло. Ну уж нет! Этого она не допустит, будьте покойны! А пока лучше сжечь отцовское письмо от греха подальше, чтобы не попало в руки врагам.

Мелисанда огляделась. Как назло, ничего подходящего не попадалось. Хотя нет: вот свеча на окне. Девушка запалила свечу и принялась старательно уничтожать письмо.

Пергамент горел отвратительно. Эх, не догадалась камин растопить! А то треск, искры, вонь… От смрада горящей кожи Мелисанда закашлялась. Она замахала руками, разгоняя дым, и в этот миг письмо ярко вспыхнуло. Конечно же, Мелисанда завизжала. А что еще прикажете делать? Отбросила письмо — почему-то на кровать. Тут же загорелся подол платья, и его надо было срочно потушить.

Дверь распахнулась.

В келью храмовника, оживленно беседуя, вошли двое: Гранье и с ним кто-то чернявый, в белом плаще. Увидев картину разгрома, они застыли. Чернявый опомнился первым. Он метнулся к Мелисанде, срывая с себя плащ и набрасывая на принцессу. Мелисанда возмущенно завопила:

— Что вы себе позволяете, сударь!

Общими усилиями платье (вернее то, что от него оставалось) они спасли, а Гранье сбросил на пол горящее одеяло и затоптал огонь. Если до этого в келье было просто дымно, то сейчас в ней воцарилась тьма египетская. Рыцарь, кашляя, подхватил принцессу на руки и вынес вон из чада.

— Клянусь спасением своей души, Гранье, — задыхаясь пробормотал он, — порадовали вы меня, бойкое дитя!

Мелисанда забарабанила кулачками по груди храмовника:

— Отпустите! Тискаете, как… как кухарку какую-то!

Тот поставил девушку на ноги и церемонно поклонился:

— Сир Гуго де Пейн, рыцарь Храма. Могу ли я чем-нибудь вам услужить?

— Да уж можете… Держите руки подальше.

— О да, Ваше Высочество. Прошу простить мое нахальство.

Сир Гуго Мелисанде понравился с первого же взгляда. На вид храмовнику было лет пятьдесят, но вел он себя как мальчишка. Аккуратно подстриженная бородка, бойкие черные глаза…

— Вы итальянец, сир?

— Нет, я француз. Родился в замке Маэн.

— Никогда не слышала о таком.

— Это недалеко от Аннонэ, в Ардеше.

— Совершенно незнакомые названия.

— Я вижу, вы нашли общий язык, — вмешался Гранье — Это хорошо. А теперь давайте проветрим келью и вернемся туда. Или в другое место. Глупо торчать в коридоре.

— Согласен.

Вернуться в келью не получилось. От вони, стоявшей там, на глаза наворачивались слезы. Храмовник поднял с пола прожженное одеяло и засунул руку в дыру:

— Воистину бедность тем хороша, что вещей нет. Пойдемте же к моему другу, Годфруа. Его всё равно нет дома.

— И о храмовниках поползут слухи, что вы водите к себе девиц.

— Что делать. Репутация — это наше всё.

Вторая келья оказалась в точности такой, как и предыдущая, только беспорядку было больше. Постель не заправлена, на столе фолиант с множеством закладок. Рядом тарелка с размочаленной краюхой хлеба, подсвечник в потеках воска, заляпанный вином кубок. В углу куча грязного тряпья.

— Располагайтесь, чувствуйте себя, как дома. — Де Пейн торопливо застелил постель и усадил Мелисанду. — Прошу простить, здесь не убрано… Боюсь, это место не совсем вам подходит.

Принцесса критически осмотрела себя. Платье измазано землей, кровью и травяным соком, на подоле — дыра. После тюрьмы и погони, после мерзких пальцев Незабудки и ножа ассасина, просвистевшего в считаных дюймах от тела… Храмовник вежливый человек.

— Сир де Пейн, — сказала она, — я польщена вашим гостеприимством. О вашем ордене ходят легенды…

— О да! — не удержался Гранье.

— …и я прошу прощения, что разгромила вашу келью.

— Принимаю ваши извинения, сударыня. — Храмовник повернулся к Гранье: — Так говоришь, она поцапалась с королевой?

— И еще как! До Незабудки дошло.

— Здесь ей оставаться нельзя… Морафия сживет со свету. Что ж… Мой орден готов защищать паломников от любых напастей на пути к Гробу Господню. А особенно очаровательных паломниц…

— …едущих в совершенно другую сторону.

— Ты зануда, Гранье. Не узнаю тебя. — Храмовник покопался под кроватью и достал бутыль: — Ну да ладно. Выпьем же за успех предприятия. А то каналья Годфруа вернется и один всё выжрет. — Он достал два глиняных кубка и протер их полой плаща.

ИСА, ИЛИ БРАТСКАЯ ЛЮБОВЬ

— Сабих! Сабиха сюда!

Заметались вельможи, зашуршали полами кафтанов. Мыслимое ли дело: к Хасану гонцы прибыли от самого Балака — льва из львов артукидов!