Тень Альбиона

Уэссекс воспрял духом. До сих пор он не рассматривал эту возможность всерьез, а ведь при его роде занятий она была вполне реальной. Если он умрет, все его постыдные тайны умрут вместе с ним. Его вдова сможет благопристойным образом вступить в новый брак, а его бабушка никогда не узнает, что на самом деле представлял собой ее внук. Чрезмерное количество наилучшего шампанского оказало свое воздействие, и Уэссекс окончательно решил, что смерть при исполнении задания будет наилучшим изо всех возможных вариантов и разрешит все его проблемы. Надо будет это устроить.

Сразу же после того, как Джейми перестанет валять дурака и женится, а этот треклятый договор будет подписан.

Но сначала надо как-то пережить брачную ночь…

Сара — отныне герцогиня Уэссекская — сидела на брачной постели и смотрела, как слегка покачивается тяжелый полог кровати, который только что опустила Нойли. Огонек свечи, оставленной на прикроватном столике, просвечивал сквозь крохотные дырочки в старинной ткани, а там, где Нойли не до конца задернула потускневший алый шелк, пролегла светлая полоса.

Сара слышала удаляющиеся шаги горничной. Через некоторое время шум шагов окончательно стих, но Саре по-прежнему были слышны прочие звуки, свойственные Дайер-хаусу с самого момента его основания. И среди всех этих звуков не было одного: шагов новобрачного, поднимающегося по лестнице, чтобы присоединиться к молодой жене.

Окончательно убедившись, что Нойли уже не вернется и не застанет свою госпожу за неуместным для новобрачной поведением, Сара отодвинула полог и соскользнула с кровати. Ее кашемировая шаль лежала на спинке ближайшего кресла; Сара подобрала шаль и укуталась в нее.

Комнаты Дайер-хаус были крохотными, и хотя эта дальняя спальня была одним из самых больших помещений, которыми мог похвалиться дом, а потолок ее покрывала великолепная роспись — она изображала купол собора Святого Павла, окруженный сонмом херувимов и небесным сиянием, — сейчас этот потолок, наклонно спускающийся к темной стене с проемами окон, вызывал у Сары инстинктивное желание пригнуться, дабы не стукнуться. Окна запирали хитроумные старинные задвижки, но, повозившись несколько мгновений, Сара справилась с ними, распахнула окно и высунулась наружу. Стояла поздняя ночь. Полная луна плыла по небу, словно серебряный чайный поднос. Ее свет пробивался сквозь туман и превращал знакомые окрестности в оцепеневший потусторонний мир, откуда могло прийти все что угодно. Через окна, выходящие в крохотный садик, доносились все звуки ночного Лондона. Сара слышала цокот копыт по булыжным мостовым, отдаленные перекликающиеся голоса лодочников на Темзе, плывущих куда-то по своим торговым делам…

Но где же Уэссекс?

По какой-то неизъяснимой причине Сара почувствовала себя опустошенной. Не то чтобы она испытывала к своему новоявленному мужу какой-то личный интерес — конечно же нет! Ее чувства не были затронуты ни в коей мере. Это было бы просто глупо — ведь Уэссекс каждым своим словом и каждым жестом давал понять, что их брак заключается лишь из соображений выгоды. Выгоды для короля Генриха. Но даже если так, все равно это как-то неловко — в брачную ночь не явиться в супружескую спальню.

Он что, решил вообще не приходить?

Что ж, такой вариант ее устраивает целиком и полностью — сказала себе Сара. Но она предпочла бы знать об этом заранее! Ей вовсе не нравится, ложась спать, гадать, не обнаружит ли она при пробуждении в собственной постели чужого человека! Каковым, несомненно, его милость герцог Уэссекский и являлся для Сары Канингхэм из Балтимора…

Нет. Она была — и остается — Сарой Канингхэм, маркизой Роксбари. Леди Роксбари. Она — хозяйка Мункойна, и Мункойн будет принадлежать ей и ее дочерям, пока исполняется зарок.

«Роксбари поклялась. Но она ни в чем не клялась. И она не связана с этой землей…»

Сара потерла ноющую голову. Неожиданно нахлынувшая усталость накрыла ее, словно волна. Сегодня она встала еще до рассвета, а сейчас было уже далеко за полночь. Сара устала, как никогда прежде, а в суматохе сегодняшнего вечера она к тому же забыла принять укрепляющее лекарство — бутылочка так и осталась стоять в спальне Сары в Херриард-хаусе. Конечно, тут забудешь не только, кто ты такая, но и откуда взялась! Но все-таки Саре было не по себе.

Ночной ветерок, проникающий сквозь распахнутое окно, заставлял пламя свечей плясать и трепетать. Саре казалось, будто нарисованный на потолке Лондон мерцает, как будто в любое мгновение на месте городского пейзажа могло возникнуть совсем другое изображение. Женщина застонала и крепко зажмурилась, прижавшись головой к холодному подоконнику. Она почти ничего не ела во время свадебного завтрака — изумительное название для приема, затянувшегося почти до полуночи! — но зато выпила несколько бокалов контрабандного французского шампанского, специально припасенного для такого случая. Неудивительно, что ей дурно!