Тень Альбиона

— Ваше высочество, — произнес Уэссекс. Он приблизился к столу и поклонился, затем указал на футляр с верительными грамотами, которые слуга уже успел положить на стол. Английские лев и единорог, оттиснутые золотом на клапане футляра, обрамляли королевский герб, что засверкал в свете свечей, когда Фредерик открыл футляр и извлек тяжелое от печатей послание, исписанное характерным наклонным почерком короля Генриха. Подробно излагать детали исчезновения принцессы на бумаге не было времени, и потому Уэссекс, подобно послам минувших времен, держал истинное послание в памяти.

Пока принц изучал документ, Уэссекс изучал принца. Принц Фредерик унаследовал резкие, орлиные, но по-своему привлекательные черты, присущие датскому королевскому роду. Светлые волосы были зачесаны назад, а высокий лоб и острый взгляд голубых глаз наводили на мысль о проницательном разуме. Принц был одет в светло-синий атласный мундир, принадлежавший, как предположил Уэссекс, одному из его личных полков, хотя главной силой Дании был ее военно-морской флот, и именно этого страшился Наполеон — что кроме английского флота в ряды сил Тройственного союза вольется еще и датский.

И король Генрих, интенсивно общавшийся с принцем-регентом в процессе подготовки договора, оказавшегося теперь под угрозой, и Уэссекс, прочитавший все материалы о принце Фредерике, какие только имелись у «Белой Башни», неплохо знали этого человека. На протяжении последних двух десятилетий, задолго до Французской революции, Дания чрезвычайно умело пробиралась по морю договоров и союзов, оказывающих влияние на карту Европы, — и даже сейчас она отнюдь не рвалась встать под английское знамя.

И вот теперь Уэссекс должен был сообщить правителю Дании, что его дочь исчезла, — а француз де Сад, конечно же, сразу воспользуется этим известием, чтобы дискредитировать Англию.

— Так вы есть герцог Уэссекский, — произнес принц Фредерик. По-английски он говорил несколько нескладно и с сильным акцентом.

Уэссекс коротко поклонился. Де Сад едва слышно фыркнул. Глаза француза лихорадочно блестели, отражая пламя свечей, а взгляд то и дело перебегал с Фредерика на Уэссекса и обратно. Сатанист был одет в причудливый черный наряд, а толстый слой пудры делал его лицо таким бледным, что это придавало ему сходство с заключенным… или с трупом. Лицо у де Сада было мясистое и обрюзгшее, да и вообще он отличался нездоровой полнотой, свойственной калекам или пьяницам. Руки у него были длинные и тонкие, но с ними неприятно контрастировали черные, иззубренные ногти (Уэссекс был человеком хладнокровным, но и ему не хотелось думать, к чему привычны эти грязные руки), а пальцы маркиза украшали массивные перстни, и в тусклом свете свечей их камни блестели, как открытые, воспаленные раны.

— Я надеялся, что мы сможем поговорить наедине, ваше высочество, — произнес Уэссекс, делая первый ход в своей партии.

— Не думаю, что вы скажете что-то такое, что я хотел бы скрыть от моего доброго друга маркиза, — осадил его принц Фредерик.

— Тогда я, к глубокому моему сожалению, вынужден публично передать вам глубочайшие сожаления короля Генриха, ваше высочество. Он с прискорбием сообщает, что корабль принцессы Стефании пропал, вместе с принцессой и со всеми, кто был на борту.

Уэссекс избрал столь прямую манеру ведения беседы отчасти и для того, чтобы оценить реакцию слушателей на доставленные новости. И он не разочаровался. Принц-регент побелел, подтвердив тем самым предположение Уэссекса — он действительно ничего не знал.

А вот де Сада весть об исчезновении принцессы явно не удивила. Лицо его слегка порозовело под слоем сероватой пудры, как будто неприкрытое несчастье принца-регента прибавило ему сил.

— Пропал? — переспросил принц Фредерик. Он уже оправился от первого потрясения, вызванного столь сокрушительной новостью, и теперь неотрывно смотрел на Уэссекса. В стылой глубине светлых глаз принца разгорался огонь ледяной ярости.

— Ее корабль исчез в дне пути от Роскильда, в тот момент, когда он еще находился в датских территориальных водах, — объяснил Уэссекс. Роскильд был крайней северо-восточной точкой владений Великобритании, и ее влияние не распространялось далеко за пределы этого порта. Как и сказал Уэссекс, принцесса исчезла в датских водах, что только усугубляло несчастье.

— Очаровательная иллюстрация к вопросу о том, как Англия обращается со своими союзниками, — заметил де Сад. Он произнес это по-французски, как будто весь мир обязан был знать этот язык.

— Помолчите! — прикрикнул принц Фредерик на том же языке, даже не взглянув на француза. Маркиз негромко зашипел, выражая неудовольствие, и принялся раскачиваться на каблуках.

— Вы будьте любезны рассказать, что произошло, — обратился принц к Уэссексу на своем тяжеловесном английском. И где ее высочество моя дочь?