Лорд Эдмунд в нерешительности замер на пороге, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в полумраке. В тусклом свете, проникавшем в открытую дверь, проступили наконец очертания стульев, столов и прочих предметов мебели, нагроможденных по всей комнате, так что свободным оставался лишь узкий проход, уводивший в темноту. Пахло антикварной мебелью, залежалыми тканями, старой бумагой, ржавым железом, пылью, гнилью и плесенью. Он совсем не так представлял себе ломбард; не видно было ни прилавка, ни хозяина, лишь высились груды мебели и кипы хлама, да кем-то был оставлен проход, впрочем вполне широкий, позволявший проникнуть в мрачные глубины. Лорд Эдмунд был, разумеется, из тех, кто привык повелевать; в том мире, где он существовал, исполнялась любая его прихоть, причем быстро и беспрекословно. Но сейчас он был не на Чейни-Уок и не в Нейпир-Холле, и даже не в одном из шумных кварталов города, где за деньги можно купить все, что угодно. Он так и стоял в немом оцепенении, не решаясь сделать ни шага вперед или назад, обезоруженный темнотой и тишиной.
Он и сам не знал, сколько времени прошло, но вот забрезжил свет в дальнем конце прохода, или, скорее, туннеля, поскольку завалы мебели скрывали не только стены, но и потолок. Словно повинуясь гипнозу, лорд Эдмунд двинулся по туннелю, который оказался на удивление длинным, учитывая жал кие пропорции самого домишки и улицы. Едва он выбрался, как в глаза ему ударил свет фонаря, который держала в вытянутой руке некая недвижная фигура.
– Прошу вас, проходите, сэр, – произнес низкий и неожиданно благородный голос, – и позвольте узнать, чем я могу быть вам полезен.