Тень Чернобога

Та не сдвинулась с места, только выпрямилась и поджала губы.

– Ты говоришь с невестой короля Франции, владыка, – строго сообщила она своему собеседнику. Епископ бросил недоумевающий взгляд на графа, тот виновато кивнул. Княжна показала на бесчувственное тело Ярославы: – Что делает моя служанка в этих подвалах, да еще и прикованная к пыточному креслу?

Она услышала движение за спиной, скрежет отодвинутой от пленницы квадратной жаровни, скрип засовов, все это время сковывавших девушку, а теперь открытых и брошенных на пол.

– Сия еретичка уличена в ведьмовстве… – скорбно сообщил епископ.

– Кем уличена? – казалось, будто Анна полыхала гневом.

– Мною.

– Вот как? При каких же обстоятельствах?

Епископ смерил ее полным презрения взглядом:

– Она была поймана у ворот замка…

Княжна надменно выпрямилась:

– У ворот замка? Действительно, верный признак того, что она колдунья. Что вы еще мне можете сказать? На нее указал кто-то как на ведьму? С ней были особые предметы, указывающие на то, что она ведьма?

– Нет…

– Тогда в чем же дело? – Анна холодно взглянула на графа: – Ваше сиятельство! Как могли вы допустить, чтобы в доме вашем творилось беззаконие, прикрытое именем Христа? Это ли не подлинная ересь?

Последнюю фразу она прошептала уже в гневе, вперив холодный взгляд в лицо епископа. Данияр высвободил Ярославу из оков, осторожно уложил в плащ Вараввы и, закутав, поднял на руки. Епископ с досадой проводил взглядом удаляющегося из подвала Данияра с его драгоценной ношей.

– Осторожнее, – прошипел епископ, не в силах справиться с подступающей яростью. – Заступаться за ведьму, пусть даже она и является личной служанкой, – опасное начинание на чужой земле.

– Ваше преосвященство! Как вам удалось понять, что она ведьма, если она не говорит на вашем языке? Или вы сами владеете магией, дорогой владыка?

Усмехнувшись, она ждала его ответа, но по выражению глаз догадалась, что его не последует.

– Осторожнее, княжна, – прошептал он снова, еле сдерживая гнев. Анна была уверена, что за его спиной шевельнулась тень, будто окутав фигуру епископа темным маревом. – Нельзя забывать, милостивая государыня, что княжна – это еще не королева… Да и короли не избегали гнева папского престола, прошу заметить.

Анна кивнула:

– Я буду помнить о том. А поступок ваш будет освещен в моем письме папе римскому… Не думаю, что он будет рад, когда узнает, что духовное лицо в епископском сане прикрывается его именем и творит злодеяния.

Епископ проговорил ядовито:

– Письмо папе римскому! Неужели русская княжна владеет грамотой? Неслыханная дерзость… Зачем она вам, моя дорогая? Святые тексты лучше слушать в церкви… Тогда они глубже проникают в душу и защищают ее от ереси.

– Иногда следует доверять и своим глазам, владыка, – гневно произнесла Анна. – И вот еще что. Всех несчастных, что томятся в этих клетках, я прошу отпустить… Воля невесты короля!

Граф Дабижив Вавра, сцепив руки в замок и неуверенно переминаясь с ноги на ногу, вопросительно посмотрел на епископа. Тот зло кивнул. Анна обворожительно улыбнулась обоим и пошла к выходу.

* * *

Данияр торопился.

Когда он выскочил из подвала с Ярославой на руках, к нему сразу подбежал один из воинов Анны, помог забраться на лошадь и усадить Ярославу. Тело девушки горело огнем. Мокрые волосы прилипли ко лбу, почти скрывая лицо, Данияр видел только искусанные в кровь губы. Раны на руках и щиколотках кровоточили. На лодыжках алели ожоги. Что было под одеждой – еще предстояло понять. Он надеялся, что ее спасла плотная ткань. Но главное сейчас – уйти из Дряговичей, раствориться в полях.

Выехав за ворота замка, он припустил коня – стремился быстрее добраться до опушки и укрыться от преследователей. То, что за ним будут гнаться по пятам, он не сомневался.

И почувствовал их почти сразу.

Темные тени, что поднимались от высокой травы, вились ядовитыми змеями, пугали коня.

Данияр раскрыл ладонь – в середине искрился туман. Он собрал его сегодня утром. Немного, но должно хватить.

Опустив руку вниз, он позволил туману стекать с руки, будто тонкому водопаду. Едва коснувшись дорожной пыли, он смешался с ней, окутав копыта лошади и забрав звук следов. Плотная серебристая стена поднималась все выше, заслонив путников от посторонних глаз, сбивая со следа почерневшие тени. Поводырь слышал, как шепчут они, переговариваясь, как зовут к себе. Он улыбнулся: утренние сумерки – его время, время неверного света и призрачных, неясных теней.