Тень доктора Кречмера

Была у них такая домашняя шутка. Когда Андрейка простужался, Вера просила его: «Скажи „шнурок“.» Если получалось «шдудок», значит, в школу можно не ходить. Значит, мама посидит с ним, даст сладкого сиропу с ложечки и почитает вслух. Андрейка обожал эту игру. Иногда даже пытался симулировать, но Вера его на этом ловила: «Никакой ты не „шдудок“, просто в школу идти не хочешь. Что у вас там? Диктант или контрольная по арифметике?» Андрейка уверял, что не боится никаких контрольных.

Он и вправду хорошо учился, просто ему хотелось посидеть дома с мамой. С мамой было так хорошо! Она даже горчичники ставила не больно. Чтобы проверить, нет ли жара, она клала ему на лоб прохладную ладонь, а потом еще для верности пробовала губами. Но больше всего Андрейка любил мамин голос. Недавно они читали из «Войны и мира»… Детские сцены и немножко про войну. И все было понятно, а если что непонятно, мама объясняла. И Андрейке казалось, что нет на свете книжки интереснее, чем «Война и мир».

А в этот раз шутка вышла несмешная. Вера даже не смогла толком произнести «шдудок».

— Меня снопит, — добавила она. — И корло полит. Ити спать, фсе пройтет.

— Иди, Андрюша, маму надо слушаться. Тебе завтра в школу, — напомнила Антонина Ильинична.

— А можно я завтра в школу не пойду? Я лучше с мамой побуду.

— Это еще что за новости? — удивилась Антонина Ильинична. — Ну-ка живо спать!

Вера наклонилась и поцеловала сына, но успела перехватить его руки, когда он хотел обнять ее за шею.

— Спи, сынок. Фсе путет хорошо.

Когда Андрейка скрылся в своей комнате, Вера трясущимися руками сняла шубу.

— Давай я повешу, — подхватила шубу Антонина Ильинична. — Легкая какая! Я все никак не привыкну. Всякий раз готовлюсь тяжесть поднимать, а она ничего не весит. Ой, а что это у тебя на шее? — спросила она, заметив «ливерную колбасу».

— Компресс.

— Ну идем. Я молоко уже раз десять подогревала, а ты все не идешь.

— Нет, я путу лечиться холотом. — Вера подняла пакет, который привезла с собой, прошла в кухню, спрятала в холодильник неоткрытую бутылку шампанского и запасной компресс. — Есть не хочу. Пойту туш приму и ляку.

— Вера, что происходит? А ужинать? Что значит «лечиться холодом»? И вообще, что случилось?

— Сафтра, — прошептала Вера. — Фсе сафтра.

Она сполоснулась под прохладным душем и ушла к себе. Синяк на бедре выглядел страшно. Вера намазала его волшебной мазью с ментолом, которую вручил ей доктор Вася. Пожалуй, тут тоже можно обойтись без давящей повязки: к синяку страшно было притронуться даже кончиками пальцев.

Дрожь все не проходила. Вера поняла, что придется воспользоваться ампулой со снотворным. Руки так и прыгали, но она все-таки сумела втянуть в шприц прозрачную жидкость, выдавить пузырек воздуха и вколоть иглу, куда было велено. Слева. Слева было неудобно, но справа красовался синяк. А потом она упала в постель, уронив шприц и ампулу на столик у кровати, и мгновенно заснула.

Никогда в жизни Вера не спала так крепко и сладко. Впервые за много лет не взяла в постель свою любимую обезьянку. А вот Антонина Ильинична места себе не находила. Уже глубоко за полночь она вышла в кухню, открыла холодильник и взяла коробку с компрессом. На коробке было написано «Колд-Пак. Компресс холодный, готовый к употреблению. Внимательно ознакомьтесь с инструкцией». Инструкция была внутри, и Антонина Ильинична не стала открывать коробку. Завтра так завтра.

Выходя из кухни, она увидела выкрадывающегося из своей комнаты Андрейку.

— Это что еще такое?

— Бабушка, я только к маме загляну. На минуточку! — умоляюще попросил мальчик. — Я только посмотрю, как она. Пойдем со мной?

— Ладно, идем, только тихо.

Антонина Ильинична взяла его за руку, и они вместе пошли смотреть, как она. Вера спала.

— Бабушка, а мама не умерла?

— Фу, Андрюша, какие глупости!

Но Антонина Ильинична на цыпочках подошла к постели и осторожно пощупала Верин лоб. Ладонью, а потом губами, как делала сама Вера. Температуры не было.

— Все в порядке, — прошептала Антонина Ильинична.

— А это что такое?

Глазастый Андрюша поднял со столика шприц и ампулу, блеснувшую стеклом в неярком свете, падавшем из коридора. Антонина Ильинична страшно смутилась. Впервые в жизни она рассердилась на Веру. Рассердилась не из каких-то там высоких политических соображений, а потому что испугалась. Она осторожно вывела мальчика из спальни.

— Идем на кухню.

В кухне она зажгла яркий свет и осмотрела находку.

— Это какое-то лекарство. Ну-ка, у тебя глаза молодые, прочти, что тут написано.

— Дор-ми-кум, — по складам прочитал Андрейка латинскую надпись. — А что это такое?

— Не знаю, — ответила Антонина Ильинична, хотя прекрасно поняла, что речь идет о снотворном. — Иди спать, завтра у мамы спросим.

ГЛАВА 19

Назавтра Вера впервые в жизни проспала. Антонина Ильинична встала, покормила Андрюшу…

— Бабушка, а где мама?

— Дай ей поспать. Иди погуляй с Шайтаном, вон он уже просится.

Шайтан и впрямь приплясывал у двери, выразительно поводя чуть кривоватой шеей: пора, дескать, у меня уже полные штаны!