Тень Галилеянина

Я подумал о Варавве: разве не случалось ему задумываться о том же самом? Что будет с его телом, которое сейчас пока живет, но обречено на казнь? Второй раз в своей жизни он получил ее в подарок. Разве это не замечательно, даже если все, что к этому привело, кажется таким бессмысленным? Разве не замечательно снова и снова получать жизнь в подарок, несмотря на мрачный след, тянущийся ко всем этим жертвам? Тем, кто, как Иисус, оказался перемолот противоречиями этого мира?

Я ощущал свою жизнь словно бы взятой взаймы. Во мне жило что-то от каждого из них из всех, кому повезло и кому не повезло. От свободно ходящего по Галилее Иисуса и от жертвы, распятой на кресте. В том, чтобы сохранять в себе эту жизнь, видел я свой долг. Изгнать ее – разве это не было бы предательством? И если где-то в подвалах римлян или в пещерах террористов принесли бы в жертву мою собственную жизнь, разве не продолжилась бы она в тех, в ком все восстает при мысли, что жизнь возможна только ценой чужой жизни? Разве не догадывался я в глубине души о том, что можно жить по-другому – не воюя с ближними, а сообща устремляя силы на созидание? Что возможен мир, где все, кому повезло и кому не повезло, сплотились бы в единое целое, действуя, словно члены одного тела? Где исполнилась бы, наконец, мечта Варуха, чтобы все у всех было общее?

Я отправился спать. Мне снова приснился тот самый сон, который давно преследовал меня. Только раньше он снился мне по частям. Теперь же эти части сложились вместе.[262]

Я стоял на берегу моря. Оно все бурлило, ветер поднял огромные волны. Кипящие пеной валы, громоздясь друг на друга, с ревом обрушивались на песок. Неожиданно среди хаоса и пены возникли очертания фигуры. Контуры приобрели четкость. Из моря на берег вышел лев, с его гривы стекали потоки воды. Он поднял лапу и прорычал: «Я – хозяин этой земли. Она принадлежит мне одному!». Я оглянулся по сторонам и увидел множество людей. Охваченные ужасом перед огромным зверем, они бежали в поисках спасения. Кто-то остался стоять. Тогда лев бросился на них, схватил одного и перемолол его челюстями, так что его жалобный крик очень быстро заглох. Остальные тут же пали на землю и стали молить о пощаде. Лев, гордый своим триумфом, наслаждался унижением людей. Но вот он заметил группу, где не все стояли на коленях. В ярости он зарычал и пошел на них. Когда зверь приблизился, двое бросились бежать. Но он догнал их и убил. Цель была достигнута: теперь уже все стояли перед ним на коленях. Лев горделиво выпрямился и проревел: «Я не чудовище! Я не чудовище! Я утверждаю мир! Мир на земле!». Тут его не стало видно.

И снова я стоял у бушующего моря. Из набегающих валов поднялся еще один ужасный зверь: на берег, тяжело переваливаясь, выходил широкоплечий медведь. Он подобрался к людям и разогнал их на две группы. Первым он дал плети, вторых связал. Те, у которых были плети, принялись заставлять других работать. То и дело кто-то из связанных, обессилев, падал, и тогда медведь подскакивал и пожирал его. Другим удалось распутать веревки. Они попытались незаметно укрыться в чаще. Но всего несколько прыжков – и медведь тут же догнал и умертвил их. Несколько раз люди из обеих групп сговаривались и сообща бросали свои плети и путы, пытаясь убежать. Но медведь каждый раз оказывался быстрее: в бешеной злобе он кидался на них, и начиналась кровавая бойня. Покончив с ними, он вставал на задние лапы и ревел: «Я утверждаю порядок! Порядок! Порядок во всем мире!».

И вновь стоял я у бушующего моря. Волны взметались в высоту, как будто хотели затопить небо. Из них родилось еще одно чудовище: из моря вынырнул орел. В своих когтях орел держал шар. На шаре был нарисован крест с концами, загнутыми наподобие крючьев. Он раскинул крылья, и тень от них накрыла всю страну. Люди в ужасе кинулись врассыпную. С воплями пытались они спрятаться в пещерах и ямах, где и так уже было полно людей, и эти люди выталкивали их наружу. Никто не думал потесниться. И вот они беспомощно бродили по равнине: женщины, дети, мужчины, старики. Лишь изредка кто-то пускал кого-нибудь из них в свое укрытие, давая пристанище. Орел же не спеша описывал над людьми широкие круги, пока они совсем не потеряли голову от страха. Потом он разжал когти и выпустил шар. Мощный грохот пронесся по равнине. Воздух наполнил черный дым. Запахло кровью и гнилью. Когда дым рассеялся, явилась равнина, сплошь покрытая трупами и костями. Орел во всеуслышание проклекотал: «Я утверждаю жизненное пространство! Пространство для жизни, жизни на этой земле!». После чего его образ распался, обратившись в ничто.