Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

Потому что кто-то собирает группу стратегов. Лучших учеников Боевой школы. Тех, кого выбрали вести решающую битву ради спасения человечества. Кто-то захватил их и собирается использовать. И рано или поздно этот кто-то станет соперником Питера, и тогда Питеру придется побеждать в схватке умов не только этого соперника, но и детей, которых тот подчинил своей воле.

Питер в Боевую школу не попал. У него не оказалось того, что для этого нужно. По той или иной причине его отсеяли при выборе. Значит, любой из тех, кто попал в Боевую школу, является, возможно, лучшим стратегом и тактиком, нежели Питер Виггин, а потенциальный соперник Питера в борьбе за Гегемонию собрал вокруг себя лучших из лучших.

«Кроме, конечно, Эндера. Эндера, которого я мог вернуть на Землю, если бы потянул за нужные ниточки и направил общественное мнение по другому руслу. Эндер, который был лучшим и мог бы сейчас быть на моей стороне. Но я отослал его. Ради его, черт возьми, блага. Ради его безопасности. И вот передо мной битва, ради которой я жил, и мне предстоит борьба со сливками Боевой школы, а использовать я могу только… только себя.

Рука дрожит. Ну и что? Психом надо быть, чтобы слегка не испугаться».

Но когда этот дебил Чамраджнагар угрожал разоблачить его и все разрушить – только потому, что ему ума не хватало понять: личность Демосфена была необходима, чтобы достичь тех результатов, которых никогда не добился бы Локк, – вот тогда Питер пережил несколько адских недель. В бессилии смотреть, как похищают ребят из Боевой школы, – и быть не в состоянии что-либо сделать, что-либо сказать. Да, он отвечал на письма от разных людей, он провел расследование, которое показало, что лишь Россия имела возможность это осуществить. Но он не рискнул использовать личность Демосфена, чтобы потребовать расследования МЗФ и спросить их, почему они не защитили детей. Демосфен мог бы выдвинуть кое-какие рутинные предположения насчет того, что за похищениями детей стоит Варшавский пакт, но от Демосфена, известного русофоба, другого не ждали бы. И все потому, что какой-то ограниченный тупица-адмирал решил помешать единственному человеку на Земле, который пытается спасти мир от нового Аттилы. Питер хотел бы крикнуть этому Чамраджнагару: «Если я пишу статьи, пока другой похищает детей, и ты знаешь, кто я, и понятия не имеешь, кто он, – только поэтому ты хочешь мне помешать? Ты глупее тех кретинов, что отдали правление Германией Гитлеру, решив, что он будет им „полезен“!»

Теперь Чамраджнагар пошел на попятный. Послал трусливое извинение через третье лицо, чтобы к Питеру не попало письмо с подписью. Поздно, ущерб уже нанесен. Чамраджнагар не только сам ничего не сделал, он помешал Питеру сделать хоть что-нибудь, и теперь Питер стоял перед шахматной доской, где на его стороне только пешки, а у противника двойной комплект коней, ладей и слонов.

Вот потому у него и дрожит рука. А иногда Питер ловил себя на мысли, что хотел бы не быть настолько одиноким. Интересно, не спрашивал ли себя Наполеон в своей походной палатке, какого черта он делает, снова и снова ставя все на способность своей армии сделать невозможное? Не случалось ли Александру жалеть, что рядом с ним нет человека, которому тоже можно было бы иногда доверить принятие решений?

Питер скривил губы. Наполеон? Александр? Был человек, у которого таких жеребцов была полная конюшня. «Программа тестирования Боевой школы показала, что у меня талантов – как у этого Джона Ф. Кеннеди, президента США, потерявшего свой торпедный катер по небрежности, а потом получившего за это медаль, поскольку у его отца были деньги и политические связи. Затем ставшего президентом США и наворотившего глупостей, которые политически ему никак не навредили, поскольку пресса любила его безумно.

Так вот это – я. Я умею манипулировать прессой. Я могу формировать общественное мнение, тянуть и подталкивать, вбрасывать информацию и дезинформацию, но когда дело дойдет до войны – а оно дойдет, – я буду выглядеть не умнее французов, по которым проехался блицкриг».

Питер оглядел читальный зал. Так себе библиотека. И колледж так себе. Питер поступил в колледж рано, как студент с подтвержденной одаренностью, а так как ему было плевать на формальное образование, он поступил в местный филиал университета штата. Впервые в жизни Питер позавидовал своим соученикам. Все, что их волновало, – ближайший экзамен, учебная карьера да свидания.

«И я мог бы так жить».

Ага, как же. Он застрелился бы, если бы его волновало, что скажет какой-нибудь преподаватель о его очередной работе, или что думает какая-нибудь девица о его манере одеваться, или какая из двух футбольных команд сегодня победит.