Тень Гегемона. Театр теней (сборник)

– Не важно, насколько это плохо или хуже, чем ты думаешь. Слишком плохого там не могло быть, иначе тебя бы не взяли в Боевую школу. Ты был очень молод, и они не верили результатам твоих тестов и знали, что времени тебя обучить не будет, если ты не… не таков, как я сказала. Я просто не хочу, чтобы мои слова остались у тебя в памяти. И если ты хоть немного соображаешь, Боб, ты их читать не будешь.

– Какое предательство! – покачал головой Боб. – Человек, которому я доверяю больше всех на свете, распускает обо мне сплетни, да такие, что мне их даже знать нельзя.

– Хватит нести чушь, – сказал Питер. – Всех нас сегодня приложили мордой об стол. Но ведь мы сейчас заключили союз? Вы действуете в моих интересах, поднимая эту волну, чтобы я мог появиться на сцене. А я должен помочь вам попасть в Таиланд, да так, чтобы вы там пользовались доверием и властными полномочиями, и сделать это до того, как себя раскрою. Интересно, кто из нас сегодня первым уснет?

– Я, – ответила сестра Карлотта. – Потому что на моей совести нет грехов.

– Ерунда, – возразил Боб. – На твоей совести все грехи мира.

– Ты меня с кем-то путаешь.

Питер понял, что слышит привычную семейную пикировку, когда старые шутки повторяются просто потому, что их приятно слушать.

И почему у него в семье ничего такого не бывает? Питер иногда подшучивал над Валентиной, но она никогда не отвечала тем же. Она всегда обижалась, даже боялась брата. А родители – это вообще безнадежно. Не было ни умных насмешек, ни общих памятных шуток.

«Может быть, меня и в самом деле воспитали роботы».

– Скажи родителям, что мы очень благодарны за обед, – попросил Боб.

– Пора домой, спать, – добавила сестра Карлотта.

– Но вы же не будете сегодня ночевать в отеле? – спросил Питер. – Вы же уедете?

– Мы тебе по электронной почте сообщим, как с нами связаться, – сказал Боб.

– И тебе тоже придется уехать из Гринсборо, – напомнила сестра Карлотта. – Как только ты объявишь о себе, Ахилл будет знать, где ты. У Индии нет причин тебя убивать, но у Ахилла есть. Он убивает всех, кто видел его в беспомощном положении, а ты его поставил в такое положение. Если он до тебя доберется – ты покойник.

Питер вспомнил о покушении на жизнь Боба.

– Он был готов убить вместе с тобой и твоих родителей? – спросил он.

– Да, – ответил Боб, – тебе следует сказать маме с папой, кто ты такой, до того, как они прочтут об этом в Сети. И помочь им выбраться из города.

– Наступит момент, когда нам придется перестать прятаться от Ахилла и встретиться с ним лицом к лицу.

– Не раньше чем на твоей стороне будет какое-нибудь правительство, желающее сохранить тебе жизнь, – ответил Боб. – А до тех пор тебе придется скрываться. И твоим родителям тоже.

– Я не думаю, что они мне вообще поверят, – произнес Питер. – Родители то есть, когда я им скажу, что я и есть Локк. Какие родители поверили бы? Они, наверное, решат, что у меня мания величия.

– А ты не бойся, – ответил Боб. – Я знаю, ты думаешь, что они глупые. Но могу тебя заверить: это не так. По крайней мере, твоя мать не глупа. Твои мозги тебе от кого-то достались. Они разберутся.

Так что когда Питер в десять вечера пришел домой, он постучал в дверь к родителям.

– В чем дело? – спросил отец.

– Вы не спите?

– Зайди, – ответила мать.

Началась бессмысленная болтовня насчет обеда, и сестры Карлотты, и этого милого мальчика Джулиана Дельфики, и просто не верится, как такой маленький ребенок мог сделать столько, сколько он, и наконец Питер резко перешел к делу:

– Я вам должен что-то сказать. Завтра друзья Боба и Карлотты начнут фиктивную кампанию за выдвижение Локка в Гегемоны. Вы знаете, кто такой Локк? Политический обозреватель?

Они кивнули.

– А на следующее утро, – продолжал Питер, – Локк выступит с заявлением, что вынужден отклонить такую честь, потому что он всего лишь подросток из города Гринсборо в Северной Каролине.

– И что? – спросил отец.

Неужто до них не дошло?

– Папа, это я. Я и есть Локк.

Они переглянулись. Питер ждал, что сейчас они скажут какую-нибудь глупость.

– И что Валентина была Демосфеном, ты тоже собираешься сказать? – спросила мать.

Сначала он подумал, что это она так шутит. Что нелепее того, что Питер – Локк, может быть только одно: что Валентина – Демосфен.

И тут до него дошло, что иронии в вопросе не было. Это был важный момент, о котором ему следовало подумать. Противоречие между Локком и Демосфеном необходимо было разрешить, иначе еще оставалось нечто, что могли бы разоблачить Чамраджнагар и Ахилл. С самого начала возложить все, что создано Демосфеном на Валентину, – это был важный момент.

Но куда важнее для него было, что мать знала.

– И давно вы знаете? – спросил он.

– Мы очень гордимся всем, чего ты достиг, – ответил отец.

– Гордимся, как никогда не гордились Эндером, – добавила мать.

От эмоционального удара Питер чуть не пошатнулся. Сейчас они сказали ему то, что он всю жизнь больше всего хотел услышать, сам себе не сознаваясь в этом желании. На глаза навернулись слезы.