Тень гильотины, или Добрые люди

– Выжить во время всеобщего катаклизма в некотором роде аморально, – произносит он глухим, упавшим голосом. – Не знаю, как вы, а я, когда встречаю какого-нибудь выжившего, нет-нет да и подумаю, на какие унижения пришлось ему пойти, чтобы выжить. Если мне доведется потерпеть поражение, пожелайте мне остаться тем, кто я есть, и не выжить… Меня уже ничто не удержит в этом мире, останется только освободить место.

– Не говорите так, – умоляет тронутый дон Эрмохенес.

Брингас качает головой.

– Когда-нибудь наступит рассвет. Придет новый день. Найдутся люди, которые ему обрадуются, с благодарностью закроют глаза, почувствовав на лице первый луч солнца… Однако нас, тех, благодаря кому это солнце взошло, здесь уже не будет. Мы не переживем ночи или же предстанем перед рассветом бледными, обессиленными, измотанными битвой.

Аббат умолкает. После продолжительного молчания раздается голос адмирала:

– Что ж, желаем вам встретить этот рассвет, дорогой друг.

– Пожелайте мне лучше достойно умереть, когда придет момент быть непреклонным в вере – так, чтобы крик петуха меня не устыдил… Иными словами, ни от чего не отрекаясь.

Он подходит к дону Педро и протягивает ему руку. Адмирал снимает шляпу. Рука у Брингаса ледяная, словно ночная прохлада просочилась в его вены. Затем он поворачивается к дону Эрмохенесу и также пожимает ему руку.

– Для меня было честью помогать вам, сеньоры, – сухо произносит аббат.

После этих слов он поворачивается спиной и удаляется, сливаясь с сумерками, подобно трагической тени, уносящей на своих плечах непомерную тяжесть предчувствия и самой жизни.

12. Волчье ущелье

Несмотря на предпринятые меры, французские книги миновали все преграды и проникли на территорию Испании.

Николас Бас Мартин. Иллюстрированная почта

Приступив к заключительной главе моей книги, я столкнулся с очередной проблемой. Один из важных эпизодов, описывающий приключения академиков и упомянутый мельком – хотя и с любопытными подробностями – в отчете, который дон Эрмохенес Молина после возвращения в Испанию написал для Академии, был изложен довольно кратко, к тому же с географическими неточностями, которые сбили меня с толку, поскольку упоминался «участок, близкий к испанской границе», который библиотекарь обозначил названием, соответствовавшим месту, достаточно удаленному от указанного участка. Пришлось потратить некоторое количество времени и сил, изучая старинную карту Франции, а также справочники дорог и постоялых дворов, пытаясь определить точку, где произошли решающие события, о которых мне только еще предстоит рассказать.

К этому моменту моей истории двое академиков, сидя в берлинке, управляемой возничим Самаррой, со всем своим багажом, а также двадцатью восемью томами «Энциклопедии», притороченными к верхнему багажнику экипажа, проделали большую часть пути от французской столицы к Байонне и далее – к испанской границе. Путешествие, как можно сделать вывод из лишенного красочных подробностей повествования, содержащегося в итоговом отчете, протекало без осложнений, достойных упоминания. Экипаж двигался по королевской дороге из Парижа в Орлеан, оттуда проследовал вдоль реки Луары без каких-либо происшествий, за исключением тех, что обычно сопутствуют подобной разновидности длительных путешествий – поскрипывание рессор, вездесущая пыль и неудобства, присущие ночевкам на постоялых дворах и почтовых станциях отнюдь не высшей категории. Нам известно, что дон Эрмохенес перенес небольшой рецидив простудной лихорадки, которая ранее уже случалась с ним в Париже, это заставило их пересидеть пару дней в Блуа, дожидаясь, пока библиотекарь поправится, и что поднявшаяся в реке вода и поломка деревянного моста, ставшие следствием продолжительных ливней, а также непролазная грязь на дорогах заставили их сделать изрядный крюк чуть ли не до самого Тура, и таким образом они потеряли еще два дня. В любом случае это были обычные помехи, свойственные всякому путешествию той эпохи, и академики встречали их со смирением, привычным для тогдашних путешественников. И вот, сменяя на почтовых станциях лошадей, читая, задремывая, пробуждаясь и беседуя с предельной дружеской откровенностью, которая благодаря этой поездке установилась между ними, дон Эрмохенес и дон Педро преодолевали запланированные отрезки пути за вполне приемлемые промежутки времени. Остались позади Пуатье, Ангулем и Бордо, и на четырнадцатый день пути путешественники наконец углубились в лесистые равнины, тянущиеся вдоль Гаронны.