Тень гоблина

— Александр Леонидович, извини, что прерываю вашу беседу, — на ходу начал Скураш, — срочно нужен «доступ к телу». Хотя, судя по твоей боевой раскраске, ты должен быть в курсе дела. Это правда?

— Что?

— Не делай умное лицо, ты же офицер! Кто уговорил шефа ехать с Исмаиловыми?

— Малюта Максимович, вы бы потише говорили, — оглядываясь по сторонам, зашептал Александр, — мне и так головной боли хватает. Никто его не уговаривал, он сам меня с Евламповым битый час убеждал, что это самый безопасный путь.

— Значит, мы с вами опоздали. Обидно, — обернувшись к разведчику, развёл руками Малюта, — шеф принял решение, убедил наиболее продвинутых адреналинщиков, и чёрта с два их теперь удастся вернуть на путь истинный. Хотя попробовать бы надо. С кем у него разговор? Может, нам зайти?

— Я бы не советовал. Аслан Масхадов уже третий раз звонит.

— Интересно, а этому чёрту что надо?

Дверь резко распахнулась, Плавский раздражённо сунул телефон в руки охраннику и, смерив подчинённых колючим взглядом, выдавил из себя вместе с клубами табачного дыма:

— Чтобы через сорок минут все были в единой форме одежды, — и, останавливая двинувшегося к нему Малюту, предупредительно подняв руку, готовым зарычать голосом добавил: — Никаких возражений и пререканий. Выполняйте приказ.

Неожиданно выглянувшее солнце придурковато щурилось в нешироких промоинах облаков. Осмелевшие, уже слегка тронутые осенними красками листья беззастенчиво стряхивали с себя холодные капли прямо на головы беспечных прохожих, явно поспешивших избавиться от надоевших зонтов и капюшонов. Приморский город жил своей обычной жизнью.

Когда-то давно, в последние годы выдыхающегося Горбачёва, Скураш часто приезжал сюда и неплохо знал местные традиции и нравы. Уже тогда за кажущимся спокойствием и незыблемостью традиций всё чётче вырисовывалась тень национального отчуждения и религиозной нетерпимости. Постепенно в ещё существующем Советском Союзе сужались зоны русского влияния. Малюта до сих пор помнил один случайно подслушанный ночной разговор. Его и говорящих разделяла густая, ломкая стена живой изгороди и непроницаемая, вязкая мгла южной ночи. Люди шли по соседней аллее и остановились прикурить. В темноте любой, даже самый маленький огонёк кажется чуть ли не ослепительной вспышкой.

— Послушай, Мамед, — полушёпотом, взволнованно, как показалось Малюте, пытался возражать один из собеседников, судя по окающему выговору, выходец из центральных областей России, — ты же не умеешь, а главное, не знаешь, как это делать…

— Вадим Сергеевич, дорогой, я что сам этого хочу, а? Ну, ты посуди, если не я займу твоё директорское кресло, его всё равно займут наши, только вот, кто это будет, ни тебе, ни мне не известно. Так на кой чёрт упускать такой шанс?

— Да обидно же! Я что не родной в этих местах? Завод с нуля поднимал…

— Никто у тебя твоих заслуг не отнимает. Почёт и уважение тебе от горцев, а вот управлять ты дальше не можешь. Все управленческие места решено передать национальным кадрам. Да и Аллах с ним, с этим директорским стулом. Мы с тобой уже сколько времени дружим? Детей поженили. Дальше, я боюсь, дурнее будет, разговоры разные ходят. Говорят, что квартиры в центре Махачкалы надо у ненаших отобрать и передать своим. Говорят, уже и списки составляют. Боюсь, скоро вообще тебе с семьёй уехать придётся от греха подальше…

Задымив сигаретами, они разошлись не прощаясь.

«Что за бред, — подумал Скураш — Какие списки, какие выселения? Кто разрешит?»

Прошло всего четыре года, и в девяносто втором выселяли уже без всяких списков. Просто стучали ночью в дверь и давали время на сборы. Не уедешь − пеняй на себя, поплатишься здоровьем своим и семьи.

С того лета Махачкала мало чем изменилась, хотя запустение и обшарпанность фасадов достигли той критической черты, которая не дает размыться общепринятым понятиям цивилизации. Зато среди всеобщего разора то там, то сям высились краснокирпичные громады новых особняков.

Переодевшись у разведчиков и вооружившись «стечкиным», Малюта не торопясь шагал за провожатым к дому братьев Исмаиловых. Глядя на малиноворылые фасады аляповатых вилл «новых дагестанцев», он пытался разгадать тайну красного кирпича. Почему при наличии сотни иных, более практичных и современных строительных материалов у новых хозяев России в неизменном почёте остаётся именно красный кирпич? И вдруг его осенило: «Да они же под Кремль косят! Пусть даже неосознанно, но в большинстве своём это явное подражание символу власти и вседозволенности, освещённому веками. У иных даже заборы выложены с зубцами…»

— Малюта Максимович, — окликнул его из притормозившего «ленд-крузера» «Сашка Советский Союз», — садитесь, подвезу, а заодно кое-что обсудим.

Малюта с удовольствием променял полупустую улицу с недружелюбными взглядами случайных прохожих на комфортное сиденье автомобиля. Но поговорить не удалось, так как сопровождающий вслед за Малютой тоже нырнул в салон.

Доехали быстро. Дом Исмаиловых более походил на средневековый замок в мавританском стиле, чем на скромное жилище народного избранника.