Тень и душа (ЛП)

А затем подняла взгляд. Потребовалось, возможно, три с четвертью секунды, чтобы Демон действительно рассмотрел эти грёбаные великолепные глаза, которые когда-то давно смотрели на него с абсолютным доверием. К тому времени, как первая секунда закончилась, мир вокруг него рухнул.

— Привет, Майкл, — произнесла она. Этот красивый сладкий голос сломался на его имени. Ох, бл*дь. Ох, бл*дь. Е*ать, е*ать, е*ать, е*ать.

Забыв, что сын спит на его коленях, Демон подпрыгнул, опомнившись как раз вовремя, чтобы поймать Такера, прежде чем он бы упал на пол. Е*ать!

Такер проснулся и начал плакать.

— Нет, Па! — завопил он, когда Демон попытался перевернуть его и устроить на своём плече. — Нет!

Биби наконец-то начала двигаться и подошла к ним.

— Я возьму его, милый. Я уложу его опять спать. Хорошо?

Такер обернулся на прикосновение Биби и протянул к ней ручки. Уставившись на Фейт (грёбаный ад — Фейт стояла прямо здесь), Демон выпустил своего сына, и Биби унесла всё ещё плачущего мальчика из комнаты и дальше вниз по коридору.

А затем Демон остался один на один в комнате с Фейт Фордхэм.

Бл*дь, господи Иисусе. Он не знал, что делать.

Возможно, и она тоже. Она не двигалась. Дверь гаража по-прежнему была открыта.

— У тебя прекрасный сын.

Она говорила нерешительно, застенчиво, и её голос снова сломался. Е*ать, как сильно болит его сердце. Прошло десять лет, но этот промежуток времени ничего не значил. Ничего. Он чувствовал себя таким же вывернутым наизнанку и сломанным, как той ночью, когда с его жилета сорвали Лос-Анджелесский патч и лишили дома. Единственного дома, что у него когда-либо был.

Как такое могло быть? Как десятилетие просто могло исчезнуть? Как всё это время не смогло смягчить всё эти вещи, чтобы можно было их легче перенести?

Она закрыла дверь и сделала несколько шагов в его сторону… а он отступил на один шаг назад. Если она подойдёт ближе, если прикоснётся к нему, если он прикоснётся к ней, то время реально повернётся вспять. Он мог чувствовать это. Они снова окажутся там, где он видел её в последний раз… он, подвешенный в мастерской, и ее обращенные к отцу крики, умоляющие остановится, просто остановиться.

Мать Фейт держала её за плечи и заставляла смотреть. Он пытался не потерять её из виду, зная, что это было их концом.

Весь клуб наблюдал за тем, как всё пошло ко дну.

— Майкл.

Она сделала ещё один шаг. Он снова отступил… и его икры врезались в другую сторону секции дивана. Он, бл*дь, в ловушке. Если он не броситься наутек и не сбежит, его поймают в ловушку.

А она продолжала наступать, уменьшая расстояние между ними. Десять шагов — десять лет.

Именно так всегда всё было между ними — он пытался отступить, зная, что они не правы, а она не позволяла ему, зная, что он хотел того же, что и она, зная, что он не способен сопротивляться.

Но тогда она была просто подростком. Он же был мужчиной. Неважно, было им по пять или по пятьдесят. Она была ребёнком — дочерью одного из его братьев. Он был ответственен за то, чтобы делать всё правильно, но он этого не сделал.

Сейчас она уже стояла прямо перед ним, ее лицо отражало муку и борьбу — зеркальное отражение того, что он чувствовал в своём собственном сердце. Затем она положила руки на его грудь, и он осознал, что на нём нет рубашки. Он почувствовал себя полностью обнаженным, выставленным напоказ и голым. Её прикосновение ощущалось столь же интенсивным, как если бы она собрала все нервные окончания в свои руки, а его член немедленно ожил, став таким твёрдым и болезненным. Он понимал, что это слишком очевидно из-за того, как нелепо спереди натянулись его штаны, но её глаза не покидали его, и по-прежнему больше они нигде не соприкасались, кроме её рук на его груди.

— Майкл.

Он не мог вспомнить, говорила ли она что-либо ещё, чем это одно слово, с тех пор как зашла внутрь… что было намного больше, чем произнёс он. Не было никаких слов, которые он мог бы произнести.

Он получил имя Демон, пока всё ещё оставался проспектом, прежде чем он и Фейт пересекли роковую черту, но она никогда не назвала его никак иначе, кроме как Майкл. С тех пор как он в последний раз видел её, единственными людьми, которые действительно когда-либо звавшие его Майкл, были законники — адвокаты, социальные работники и полицейские. Он вырос, съеживаясь, когда слышал это имя, поскольку это всегда означало, что какой-нибудь бюрократ засунет свой кулак глубоко в задницу Демона.

Хотя, когда она произносила его имя — это было так по-домашнему. Ох, бл*дь.

Её руки переместились, мягко заскользив вниз, оборачиваясь вокруг его талии, оставляя за собой горящую дорожку из его нервных окончаний.

Ему необходимо сбежать. Сердце так сильно стучало, что зрение расплывалось, а мысли в голове вопили и шумели, не поддаваясь расшифровке. Он был прав: в момент, когда она прикоснулась к нему, всё вернулось. Десять лет просто исчезли. Он чувствовал себя точно так же, как и тогда… запутавшийся, извиняющийся, испытывающий боль и влюбленный.

Потерявший, бл*дь, всё.