Тень и Кость (ЛП)

Я проводила долгие часы в хижине Багры, учась дыхательным упражнениям и замирая в неприятных позах, которые должны были помочь мне сосредоточиться. Она заваливала меня книгами, поила разными чаями и часто пинала своей тростью, но ничего не помогало.

— Ну что за девчонка! Мне что, разрезать тебя? — раздраженно кричала она. — Заставить Инферни наслать на тебя пламя? Заставить их закинуть тебя обратно в Каньон в качестве пищи для той мерзости?

Мои ежедневные неудачи с Багрой были сравнимы лишь с пытками Боткина. Он заставлял меня бегать по всей территории дворца, по лесам, по холмам, пока мне не казалось, что я вот-вот рухну на землю от слабости. Он гонял меня по спарринговым упражнениям и учил правильно падать, пока все мое тело не было покрыто синяками, а уши не болели от его постоянного ворчания: слишком медленная, слишком слабая, слишком тощая!

— Боткин не может построить дом из таких маленьких веточек! — кричал он на меня, сжимая предплечье. — Съешь что-нибудь!

Но я не была голодна. Аппетит, появившийся после моей схватки со смертью в Каньоне, пропал, и еда потеряла всю свою пикантность. Спала я мало, несмотря на шикарную кровать, и чувствовала, будто мне едва хватает сил прожить день.

Чудеса, которые сотворила со мной Женя, рассеялись: щеки снова стали впалыми, под глазами появились синяки, волосы стали серыми и ломкими. Багра верила, что отсутствие аппетита и недосыпание были связаны с моими неудачами во взывании к силе.

— Насколько сложнее ходить, когда у тебя связаны ноги? Или говорить с прижатой ко рту ладонью? — читала она мне лекции. — Почему ты тратишь все усилия на борьбу со своей истинной природой?

Но все было не так. По крайней мере, я так думала. Уже ни в чем нельзя было быть уверенной. Всю свою жизнь я была хилой и слабой. Каждый день вела борьбу с собой. Если Багра права, все это должно было измениться, когда я наконец освою свой талант Гриши. При условии, что это когда-нибудь случится. А пока — я застряла.

Я знала, что другие Гриши шептались обо мне. Этереалки любили практиковаться у озера, экспериментируя с новыми способами использовать ветер, воду и огонь. Я не могла рисковать тем, что они узнают, что я даже не могу призвать собственную силу, потому придумывала отговорки, дабы отвязаться от них. В конце концов меня перестали приглашать.

По вечерам они сидели в купольном зале, попивая чай или квас, и планировали экскурсии на выходных в Балакирев или другие деревни поблизости Ос Альты. Но поскольку Дарклинг все еще нервничал из-за покушения на меня, мне приходилось оставаться во дворце. Я не особо огорчалась. Чем больше времени я проводила со Взывателями, тем увеличивалась возможность, что мой секрет раскроют.

Дарклинга я видела редко, и то издалека, погруженным в разговор с Иваном или с военным советником короля. Я узнала от остальных Гриш, что он — редкий гость в Малом дворце, и проводил большую часть времени в путешествиях между Каньоном и северной границей, или на юге, где шуханские диверсионные группы атаковали поселения перед зимой. Сотни Гриш были размещены по всей Равке, и он был в ответе за всех них.

Парень не обменивался со мной фразочками и редко смотрел в мою сторону. Уверена, это из-за того, что я не показывала улучшений — Взыватель Солнца в моём лице оказался полным провалом.

Когда я не страдала от рук Багры или Боткина, то сидела в библиотеке, проглядывая книги по теории Гриш. Мне казалось, что я понимала основы их деяний. «Наших деяний», — поправляла себя я. Все в мире можно было разделить на одинаковые маленькие кусочки. То, что казалось волшебством, на самом деле было Гришиными манипуляциями над материей на самых низших уровнях. Мария не делала огонь из ничего. Она призывала горючие элементы в воздухе вокруг нас и нуждалась в кремне, чтобы сотворить искру, которая разожжет пламя. Сталь Гриш была наделена не магией, а талантом Фабрикаторов, которые не нуждались в тепле или грубых инструментах, чтобы манипулировать металлом.

Но если я и понимала, что мы делали, то в способе исполнения сомневалась. Основным принципом Малой науки был метод «подобное притягивает подобное», но в остальном все было сложно. «Одинаковость» делала всё подобным. «Этовость» делала всё разным. Одинаковость была связью Гриши с миром, но этовость давала им родство с чем-то вроде воздуха, крови или, в моем случае, света. Где-то на этом этапе моя голова начинала кружиться. Одно мне бросилось в глаза: слово, которым философы описывали людей без дара Гриши, «отказники» — «покинутые». Синоним к сироте.

***

Как-то вечером я проглядывала отрывок про помощь Гриш в прокладывании торговых путей, когда почувствовала чье-то присутствие рядом. Подняла взгляд и съежилась в стуле. Надо мной нависал аппарат, его бездонные черные глаза горели с подозрительным напряжением.

Я окинула взглядом библиотеку. Не считая нас, вокруг был пусто, и, несмотря на солнце, льющееся через стеклянный купол, по моей коже побежали мурашки.