Тень и реальность

В «Бхагавад-гите» (18.64) Господь Кришна говорит, что самым совершенным знанием (парамам вачах, или пара-видья) Он наделяет только тех, кто дорог Ему. Брахма, первый из мудрецов, был связан с Кришной узами дружбы[124]. И только благодаря тому, что он был дорог Господу, он был способен внимать Ему непосредственно сердцем. Лучшее из того, что он услышал — это упасана, учение о том, как следует поклоняться Господу. Нарада Муни дорог Брахме, потому что он единственный из всех сыновей является учителем чистой упасаны, лишенной малейшей примеси кармы и гьяны.

Таким образом, система парампары («один за другим») началась как привязанность сердец к Кришне. То, что связывает сердца Нарады и Брахмы с Кришной, есть бхакти — чистая преданность.

В «Шримад-Бхагаватам» Нарада Муни говорит об узах любовной привязанности, которые связывают ученика с духовным учителем. Он пользуется термином ануракта. Такая привязанность в корне отлична от упомянутой выше свабхава-ракты, влечения к материальным наслаждениям, которое ставит дживу в зависимость от материальной природы. Ануракта и бхакти — это синонимы: бхактих пурнанурактих паре. «Бхакти — это безраздельная любовная преданность Верховному Господу»[125].

Преданность ученика его духовному учителю (гуру) можно распознать по внешним проявлениям. Нарада перечисляет их: послушание, безгрешность, верность, обуздание чувств и строгое повиновение велениям гуру. Эти проявления привлекают благосклонное внимание учителя к ученику, и благодаря одной этой благосклонности ученик становится дорог Кришне. Таким образом, духовный учитель считается сердцем Самого Господа, а слушать его слова все равно что внимать Самому Кришне. «Шримад-Бхагаватам» (9.4.68): садхаво хридаям махьям садхунам хридаям тв ахам — «Чистый преданный всегда пребывает в Моем сердце, и Я всегда пребываю в сердце чистого преданного».

Слушая Господа в сердце, человек обретает особое зрение — зрение чистой преданности, которое помогает ему видеть сквозь завесу физических объектов, обусловленной природы, культуры, последствий кармической деятельности и времени — завесу, которой материальная природа покрывает сердце. В сердце своем Брахма увидел подлинную картину мира — как таттвы преданно служат своему ишваре. То, что он увидел в сердце, было Вайкунтхой:

«Господь восседал на троне, и Его окружали разнообразные энергии — четыре, шестнадцать и пять. Кроме того, там были шесть его личных достояний, а также другие, менее значительные энергии, имеющие преходящую природу. Но Он был подлинным Верховным Владыкой, который наслаждается своей обителью»[126].

«Четыре» — это дух, материя, их комбинация в виде махат-таттвы и ложное эго. «Шестнадцать» — это пять материальных элементов (маха-бхуты), пять органов чувств (гьянендрия), пять органов действия (кармендрия) и ум. «Пять» — это объекты чувств. «Шесть» — это достояния (бхага) Господа (богатство, могущество, слава, красота, отрешенность и знание), благодаря обладанию которыми Его называют Бхагаваном. Брахма видел, что все это служит Верховной Личности. И каждый из нас в данный момент видит те же божественные формы, что видел Брахма, но в силу нашего невежества мы видим их как материю, созерцаемую умом.

Мистический — не то слово

Слово, как говорят филологи, подобно большому саквояжу, который битком набит самыми разными вещами. Когда мы говорим о видении (даршане) Брахмой духовного мира, на ум приходит слово «мистический», но мы должны проявлять осторожность. Давайте распакуем саквояж, и мы увидим, что в современном понятии «мистический» присутствуют и Святой Грааль, и чайка, и мотоцикл дзен-буддизма, и множество других символов. Но видение Брахмы отнюдь не является мистическим в этом смысле слова. Оно не символизирует нечто, как говорит Витгенштейн, невыразимое словами:

«Существуют явления, которые невозможно выразить с помощью слов. Они проявляются сами. Это и есть мистическое»[127].

В книге «Исследование мистицизма» Ричард Х. Джонс анализирует «проблемы, которые возникают у мистика с языком»[128]. Он приводит множество цитат, чтобы показать, что веками эти проблемы заставляли мистиков прибегать к символам, парадоксам или отрицанию или обрекали их на молчание. По его мнению, причина этого в том, что мистики, так же, как, впрочем, и материалистически мыслящие люди, придерживаются одной и той же ложной теории «языка как зеркала».