Тень Инквизитора

Один удар сердца. Ровно один удар сердца потребовался Глебу, стоящему на пороге межконтинентального перехода, чтобы понять, что сделает Сантьяга. Комиссар не станет прыгать в вихрь следом за ним, не станет создавать «коридор-двойник», пытаясь оказаться в том же месте, что и Сухоруков, дабы начать честную схватку. Нет, в лучших традициях своей семьи нав позволит противнику войти в спасительный портал, а затем спокойно и безжалостно скрутит переход в бараний рог, сомнет, как ненужную промокашку, сотрет в мелкую пыль всех, кто окажется внутри вихря.

Глеб понял это за один удар сердца. Понял и принял единственно правильное для себя решение.

— Я люблю тебя. — Он нежно поцеловал Чио в лоб. — Люблю больше всего на свете.

— Нет!!!

Еще один удар сердца.

Колоссальное количество времени, которого вполне хватило Глебу, чтобы бросить женщину в портал и создать мощное защитное заклинание, не позволившее комиссару уничтожить переход. И обернуться лицом к врагу.

Вихрь растаял.

Следующие несколько секунд они молча, не делая ни единого движения, стояли, изо всех сил борясь за утекающий переход, и лишь после того, как растаял последний след и нав уже никак не мог навредить Чио, Глеб позволил себе слегка расслабиться.

— Ты быстро пришел в себя, Сантьяга.

— Мне помогли, — не стал скрывать комиссар. — Группа поддержки прибыла сразу, как только это стало возможным. — Помолчал. — Сдаться не желаете?

Теперь выдержал короткую паузу Сухоруков. Выдержал и покачал головой.

— Пожалуй, нет.

Сантьяга ударил до того, как прозвучало последнее слово. Без предупреждения, казалось — наверняка, но Сухоруков, каким-то чудом отбив черный стилет, сокрушительно протаранил грудную клетку нава тяжелым кулаком. Оружия у Глеба не было, но колоссальная физическая сила позволяла ему соперничать с навом на равных. Сантьяга крякнул и тут же пропустил еще один удар. И это при том, что Сухоруков продолжал удерживать руку комиссара с зажатым в ней стилетом.

Яна, в голове которой медленно рассеивался туман, не верила своим глазам.

Глеб придавил Сантьягу к стене и тяжело, словно молотом, врезал наву в живот, но удар, способный убить не только чела, встряхнул комиссара. Во всяком случае, следующий ход сделал он. Перехватил и крепко сжал правую руку противника. Теперь их позиция была совершенно равной. Но Сантьяга молниеносно заставил Глеба опустить руки вниз и потянул еще дальше, на землю. Переход в партер не входил в планы Сухорукова: пока он двигался, у него еще оставалась малюсенькая надежда на бегство, длительная же возня была выгодна комиссару, ожидавшему появления помощников.

Глеб выпустил вооруженную руку нава, тут же был вынужден вновь перехватить ее, избегая удара стилетом, и прозевал смертельный выпад: Сантьяга, сумевший отвлечь внимание противника, второй рукой нанес сокрушительный удар в подбородок, снизу вверх. Голова Сухорукова неестественно далеко запрокинулась назад, хватка ослабла. Комиссар перебросил стилет в левую руку и с лихорадочной скоростью нанес три удара: в живот и в глаза. Опрокинул обмякшего врага на спину и очень аккуратно и очень уверенно вонзил тонкий клинок в сердце Глеба.

— Все!

Яна поймала себя на мысли, что впервые в жизни видит, чтобы черные, глубоко запавшие глаза Сантьяги излучали такую лютую ненависть.

Полицейские и врачи бережно выводили людей из храма. Эксперты, так и не открывшие набитые хитрыми приспособлениями чемоданчики, удивленно разглядывали чистые полы и неповрежденную обстановку: работы для них не было. Объяснить, куда делись террористы, их оружие и их поганые символы и знаки, никто не мог. И не хотел. Может быть, завтра, на свежую голову, подчиняясь назойливым журналистам, они и зададутся этими вопросами, но не сейчас. Только не сейчас.

Мэр, выдав собравшимся людям успокоительное заявление, занялся бывшими заложниками, спецназ уехал, а работники храма придирчиво проверяли каждый дюйм родного здания.

Отец Алексей прикрыл маленькую дверцу, присел на землю и, бережно, очень бережно положив себе на колени голову Даниила, тихо заплакал.

ЭПИЛОГ