Тень иракского снайпера

– Пойду поцелую его на ночь, – сказала Мириам, поднимаясь. – Вся душа изболелась, помоги Аллах…

Она потихоньку пошла по лестнице, которая полукругом поднималась из гостиной наверх. Хурам слышал, как она потихоньку постучала в двери Арифа. Потом дверь тихо скрипнула, открываясь, и… Хурам услышал страшный, нечеловеческий крик жены:

– Ариф! А-а-ариф!!!

Хасане побежал к спальне сына, прыгая через ступеньки.

Тело Арифа висело на ремне, закинутом на высокую перекладину для гимнастики в дверном проеме. Хурам бросился вниз, на кухню, минуты не прошло, и он вернулся с ножом, острым как бритва.

Встал на стул, заорал на окаменевшую Мириам:

– Помоги поддержать его, ну!

Перерезал ножом ремень – качественная кожа поддавалась с трудом, – и вот обессиленное тело сына на руках у Хурама.

– Срочно звони 911!

А сам Хурам, аккуратно уложив тело сына на полу, стал делать ему искусственное дыхание. Честно говоря, он понятия не имел, как его делают правильно, но и секунды промедления не было в его действиях. Где он все это видел? В кино?

Сильно и равномерно он нажимал на грудную клетку Арифа – раз! – раз! – раз!

И почти не удивился, когда, кажется, на одиннадцатый раз грудь Арифа судорожно содрогнулась. Он вдохнул раз, другой – и зашелся в кашле.

А в это время, гремя тяжелыми башмаками, в дом уже входили парамедики – ребята из пожарных, которые обязаны оказаться на месте происшествия не позже чем через три минуты после вызова.

Не успел Хурам толком прийти в себя после всего этого, как зазвонил его мобильный. Этот номер Хурама был известен немногим – только тем, кому действительно следовало его знать. Вежливый голос в трубке произнес:

– Это господин Хурам Хасане? Я звоню вам по поводу вашего сына. Это Лайон О’Рэйли, сотрудник Группы. Вы меня, вероятно, помните. Есть необходимость увидеться с вами – чем быстрее, тем лучше.

* * *

Свидание с Брюсом в так называемом месте предварительного заключения Потемкин планировал очень коротким. Человек, о котором рассказал ему Лайон, заинтересовал Олега. Его вообще интересовала эта порода людей, вернувшихся в мирную жизнь из боев, знающих запах и вкус крови и смерти… «Афганцы» – называли их в Советском Союзе. И это слово означало принадлежность к некой категории людей, которой известно то, чего не знают простые смертные.

– Поставь мне в строй тридцать человек или пятьдесят, и из них пусть будет трое тех, кто провоевал хотя бы полгода. Я берусь их безошибочно узнать в строю, не заглядывая ни в какие бумаги, – так говорил Олегу его давний товарищ Женя – теперь уже генерал. Знал Женя, что говорил.

Когда мы перечисляем приметы нынешнего времени, мы называем что угодно – Интернет, сексуальную революцию, глобализацию. И все это верно, конечно. Сейчас иногда непонятно, как это можно было, чтобы у человека в кармане не было мобильного телефона, по которому он может связаться практически с любой точкой земного шара… А теперь еще к тому же и увидеть собеседника, и посмотреть любимое шоу или футбольный матч, передать фото нужных документов…

«Это ведь не апелляция ко времени дедушек и бабушек, – думал Олег, подходя к тюремному офису. – И даже не ко времени наших отцов. Мы, мы сами жили без всего этого – и что же? Прекрасно обходились. Это вовсе не значит, что я зову назад, в джунгли, в пещеры, к первобытным людям… Обходились – мы с вами, живущие сегодня и сейчас! И где же те идеалисты, которые связывали век технического расцвета с прогрессом цивилизации в целом? С ростом человеческого в человеке? Никак это не связано, увы… Прогресс несется на всех парах, темпы его не могли предсказать даже самые смелые фантасты. А человек? А человек остается таким же, как и века назад…

Более того, локальные войны идут по всей земле. И вот в результате – две особые породы людей: порода наемников – типа былых флибустьеров и конкистадоров, этих мы знаем из истории. И еще – люди, напрочь покалеченные этими войнами.

«Потерянное поколение…» Когда гремели мировые войны, «потерянными» называли потом, спустя десятилетия, тех, кто вернулся. Им было страшно тяжело возвращаться в мирную жизнь. Но та жизнь, в корторую они возвращались, была послевоенной для всех. Всеобщая война, всеобщая беда…

А сейчас? Солдат возвращается с настоящей войны – для него и его товарищей те ужасы, которые они пережили, ничуть не легче, чем если бы война была мировой. Но возвращается такой человек в свой мирный город, где играет музыка, вкусно пахнет из ресторанов, открыты ночные клубы, идут бейсбольные чемпионаты… Где никто и не думает о войне. И чиновник в каком-то дрянном учреждении, проговорив стандартную фразу: «Мы благодарны вам за вашу службу!» – смотрит на ветерана почти иронически.

«Потерянное поколение…» – вот одна из самых болезненных точек сегодняшнего дня, и она тем болезненнее, что ее не видно – комфорт и роскошь ежедневной благоустроенной жизни ее затемняют».

Улыбчивый полицейский проводил Потемкина в помещение для допросов, то есть можно будет общаться, не глядя друг на друга сквозь пуленепробиваемое стекло и не по телефону.