Тень ищет своё место

Ромига зло рыкнул — и согласился. Лишним всяко не будет.

Спели, потом Ромига привычно приготовился к путешествию по изнанке сна, грузом.

Он проснулся, лёжа «звёздочкой» на твёрдом и ровном. Померещилась погань — вскочил, как ошпаренный…

Стоп, это уже один раз было! Вот в этой самой комнате Ромига метался по стенам от ярости. Потом позвал Латиру, они говорили, пели, собрались в дом Иули.

Почему опять та же комната в Пещере Совета? Почему он тут один? Где мудрый? Или весь их разговор был Ромигиной галлюцинацией? Мороз по хребту…

«Мудрый Латира, здравствуй! Ты меня слышишь?»

Нет ответа! Ромига не умеет различать оттенки молчания в безмолвной речи. Просто, нет ответа — и предчувствие, очень поганое.

Нав тщательно просканировал комнату. Нашёл следы присутствия: свои, Латиры, Стурши, ещё каких-то голки. Следы старые, следы недавние — и совсем свежие. Нет, не привиделось! Латира был здесь, не более часа назад. Но потом-то куда делся? Впрочем, на изнанке сна бывают ловушки, иногда даже смертельные.

«Вильяра! Ты меня слышишь?»

«Да! Нимин, наконец, ты нашёлся! Я сейчас…»

«Стой, опасно! Никуда не ходи, ничего не делай, сначала выслушай.»

«Где ты?»

«Я в Пещере Совета, и со мной пока всё хорошо. Только не ходи ко мне изнанкой сна. Попробуй позвать Латиру.»

Даже очень здоровое навское сердце частит, отсчитывая время тревожного ожидания.

«Нимрин, Латира не отвечает мне. Я вообще его не слышу. Он либо закрылся наглухо от мысленной речи, старый умеет… Либо он в такой же щуровой заднице, как побывал ты. Ты знаешь, сколько дней тебя искали?»

«Нет. А сколько?»

«Пять дней. Правда, я их почти все проспала. Мы же с тобою связаны. Мне привиделось, как поганый Онга усыпил тебя зельем глухого сна, а потом заворожил почти насмерть. Я сама чуть не умерла. Если бы не Латира… Старый добудился меня совсем недавно. Я сейчас в Латирином логове. Помнишь? Найдёшь?»

«Помню и найду. Я пойду пешком, так что, жди… Вильяра, пожалуйста, дождись меня там!»

Глава 27

Лежанка остыла, хорошо бы протопить очаг, но не хочется лишний раз шевелиться. Вильяра смотрит в потолок Латириного логова и тихонечко, бессильно плачет. Она не сказала Ромиге, что она нагадала для своего второго наставника. Вильяра — никудышная гадалка, она могла ошибиться. Она вытянула «добычу в котле», и чёрный камушек подтвердил, что добыча — именно тот, на кого она гадала. Пусть гадание не действенно, пусть убийственный расклад — всего лишь игра случайностей!

Легко это проверить: вложить побольше колдовской силы и повторить гадание. Но ей так безнадёжно тоскливо и страшно, что кровь стынет в жилах, и сердце замедляет ход, и разум соскальзывает обратно в небытие глухого сна. И воли совсем не осталось — стряхнуть эту одурь. Вильяра чувствует себя безнадёжно больной, смертельно усталой, разбитой…

— Вильяра, мудрая, просыпайся! Эй!

Её долго-долго теребили и тормошили, а когда она с трудом разлепила веки, сразу же запечатали губы поцелуем.

— Нимрин, пусти! Ну, что ты делаешь?

— Бужу тебя и грею, по твоему же рецепту. Не знаю, что с тобой стряслось, но ты совсем, как ледышка… Вильяра, не спать! Вильяра, посмотри на меня! А ну-ка, собери взгляд.

Нимрин навис над ней, и в чёрных глазах его — тревоги больше, чем мужского желания. А Вильяре — не до удовольствий, совсем. Да, кажется, она сейчас сама не своя.

— Нимрин, слезь с меня, — вяло барахтается она под навалившимся сверху чужаком, который из полудохлого кожа-кости отъелся уже до своего обычного вида.

— Ни за что! — он крепко обнимает её, прямо поверх кокона шкур.

— Затопи очаг, погрей воды. Или дай, я сама.

У колдуньи всё же достало сил, чтобы вывернуться из нежеланных объятий и с головой замотать в шкуры самого Нимрина. Конечно, ненадолго, но возня её чуточку взбодрила. А уж как забавно Нимрин отфыркивался от шерсти…

Выпутался, проморгался. Смотрит — беспокойство из его взгляда никуда не ушло.

— Вильяра, ты пробовала ещё раз позвать Латиру?

— Он пропал, но он жив. Эта пещерка вся зачарована им. Чары не осыпались, значит, мудрый Латира жив! — убеждает колдунья сама себя. И тут же срывается, всхлипывает. — Я гадала на него, и выпала «добыча в котле».

— «Добыча в котле»? Истолкуй? — переспрашивает Нимрин.

У Вильяры челюсти сводит от нежелания говорить об этом, объяснять то, что известно любому охотнику. Не может быть, чтобы она не вложила чужаку толкование простых гаданий, он и более сложные вещи у неё перенял. Или желает полнейшей ясности?

— Если гадание верно, старый уже пропал. Совсем. Помогать ему поздно, — оглашает колдунья приговор судьбы, и тут же спохватывается. — Но он жив, точно жив!

— Возможно, пока жив, — сурово поправляет её Нимрин, всё сильнее хмуря брови и выделяя голосом слово «пока». — Я не желаю такого Латире, однако смерть бывает долгой. Когда приносят жертву или… Вильяра, пожалуйста, погадай на него ещё раз.

***