Тень каннибала

Из встроенного в светлую алюминиевую панель динамика послышалось негромкое гудение работающей линии, потом там что-то хрюкнуло, и приятный мужской — все-таки мужской! — голос сказал:

— Слушаю вас.

То, что астролог и хиромант оказался мужчиной, укрепило Анну Александровну в ее подозрениях. Это обстоятельство немного увеличивало мизерную, в общем-то, вероятность того, что ей удалось совершенно случайно найти человека, которого уже три месяца безуспешно искала столичная милиция. «Впрочем, — подумала Анна Александровна, — знаем мы, как они ищут, если их не заинтересовать материально…»

— Добрый день, — сказала она. — Я по вашему объявлению. Извините, что без звонка, но так сложилось, что…

— Входите, пожалуйста, — перебил ее голос из динамика. — Седьмой этаж.

Замок отчетливо щелкнул, и, потянув на себя дверную ручку, Анна Александровна обнаружила, что путь свободен.

Она вошла в сумрачную прохладу подъезда, гадая, почему голос из динамика поначалу показался ей приятным. Он хотел казаться приятным, бесспорно, но у него это плоховато получалось. Этот голос напоминал ей квартиру, торопливо прибранную неряшливой хозяйкой к приходу гостей: пол посреди комнаты натерт до блеска, на ковре ни соринки, но в углах под мебелью прячутся мохнатые комки пыли, под ковром ступня без труда нащупывает наспех заметенный туда мусор, а зеркало и экран телевизора испещрены следами жирных пальцев. Так было и с голосом: хорошо поставленный, предельно вежливый и интеллигентный баритон, но с каким-то едва различимым подголоском, с этаким нехорошим пришепетыванием, словно у обладателя голоса был мелкий дефект дикции…

«Словно ему мешают клыки», — подумала Анна Александровна. Мысль была скорее ироническая, но вот эффект она произвела нешуточный: по спине Анны Александровны холодной волной пробежали мурашки, а живот невольно поджался, как будто в ожидании удара. Сивакова вдруг очень своевременно вспомнила, что никому не сказала, куда отправилась. Правда, существовал парнишка, который помог ей справиться с дверью, но надежды на него, откровенно говоря, было маловато.

«Ба, — насмешливо подумала она, — какие мы впечатлительные! Пришепетывание нам не понравилось! Вот и прививай после этого детям любовь к чтению. А они начитаются Брема, Толстого и Булгакова, а потом будут шарахаться от каждой тени только потому, что она, видите ли, пришепетывает».

Она вошла в лифт, борясь с неприятным ощущением, что по собственной воле поднимается в покои графа Дракулы, и твердой рукой нажала кнопку седьмого этажа. Снаружи, за тонкими бетонными стенами, был ясный майский день, шумела Москва, с воплями носилась по вытоптанным газонам и дворам детвора, одуревшая от тепла, света и предвкушения скорых летних каникул. Кругом, в тесных коробках квартир, жили люди — справа, слева, сверху, снизу, буквально со всех сторон. Положим, на крик они не прибегут, но в милицию позвонят почти наверняка. И кто же станет в такой ситуации нападать на женщину у себя в квартире? Правильно, никто не станет. Для этого нужно быть маньяком…

Спокойнее от этих рассуждений почему-то не стало. В конце концов, тот, кого она рассчитывала отыскать, и был самым настоящим, полновесным маньяком. Конечно, он вряд ли убивал всех, до кого был в состоянии дотянуться, но кто знает, что может взбрести в голову сумасшедшему? Возьмет и пырнет ножом прямо на пороге, а у нее с собой нет даже пилочки для ногтей. Впрочем, у зятя был заряженный пистолет, и что с того?

Лифт остановился мягко, без толчка. Створки двери разошлись в стороны с негромким стуком. Рука Анны Александровны сама собой потянулась к кнопке первого этажа, но замерла на полпути, потому что, как выяснилось, Сивакову уже поджидали.

Одна из выходивших на площадку седьмого этажа дверей была распахнута настежь. Хозяин квартиры стоял в дверном проеме, радушно улыбаясь Анне Александровне. Заметив ее колебания, он поспешно шагнул на площадку, протянув вперед правую руку, словно собирался помочь гостье сойти с подножки автомобиля или, скорее уж, кареты. Его плавные, отточенные, как у танцора, движения показались Анне Александровне слегка жеманными, почти женственными.

Отступать, однако, было поздно, и Анна Александровна храбро шагнула вперед, проигнорировав, разумеется, протянутую хозяином руку.

— Я по объявлению, — повторила она, не зная, с чего начать разговор.

— Я вижу, — сказал хозяин. — Да вы не волнуйтесь так, пожалуйста. Проходите в дом. Не станем же мы с вами беседовать на лестничной площадке!

«С чего это вы взяли, что я волнуюсь? — хотела спросить Анна Александровна. — И почему бы нам с вами не побеседовать на лестничной площадке?» Но полные холодного сарказма слова застыли у нее на губах. Конечно же, хозяин был прав: она таки волновалась, и лестничная площадка была не самым удобным местом для разговора — если, конечно, Анна Александровна действительно хотела о чем-то поговорить. «А ну перестань быть дурой», — мысленно прикрикнула она на себя и пошла к раскрытой двери квартиры, со стыдом ощущая противную слабость в коленях.