Тень каравеллы. Повести

- Собаки не такие уж умные. Если хочешь знать, лошади в сто раз умнее. Вот смотри…

У кривых ворот стояла гнедая брюхатая кобылка - она привезла телегу с сеном. Фаддейка бросил в траву обувь, нашарил в кармане серый от пыли кусок сахара, подошел к лошади и протянул ей угощенье. Та нагнула голову, взяла губами сахар с ладони, захрумкала. Фаддейка бесстрашно обнял ее за шею, прижался веснушчатой щекой к лошадиной морде. Кобылка ласково косила глазом. Фаддейка сказал Юле:

- Видишь? Меня здесь каждая лошадь знает. - И погладил на кобылкиной морде белое пятнышко…

Когда пришли домой, Фаддейка без приглашения просочился в пристройку, сел на чурбак и глянул на Юлю внимательно.

- А ты чего надутая? Из-за пальца моего? Или потому, что опять письма нет?

- Потому что письма, - призналась Юля. - Каждый день хожу на почту, как дура. Даже стыдно. - Она с ногами села на постель и обняла колени.

- Будет письмо, вот увидишь…

- Откуда ты знаешь? - грустно усмехнулась Юля. - Ничего уже не будет.

- А ты откуда знаешь, что не будет?

Юля шмыгнула носом и сказала Фаддейке просто и честно то, что думала:

- Я далеко, а там красивых девушек много. А я некрасивая.

Фаддейка прошелся по ней деловитым взглядом, будто с кем-то сравнивал.

- Нет, ты это зря. Кто тебе сказал, что ты некрасивая?

- Эх ты, Фаддейка… - вздохнула Юля.

- Нет, в самом деле… - Он опять глянул деловито и оценивающе. - Конечно, ты не такая красавица, как в кино. Но у тебя глаза красивые. И рот…

- Я жердина…

- Не жердина, а просто большая. У таких крупных женщин бывают красивые дети.

- Чего-чего? - Юля спустила с постели ноги и заморгала. - Слушай, Фаддей, я тебя сейчас выдеру.

- Вот тебе и на!.. - Он блеснул золотистым глазом. - Я-то при чем? Это мама говорила. Не про тебя, а про нашу знакомую, про тетю Соню.

- Тете Соне и рассказывай такие вещи!

- А она и так знает… Она сама знаешь какая? Великанша кривоногая, а дочка у нее красавица. В музыкальной школе учится и на концертах выступает… Только ну ее…

- Почему?

- А она такая… - Фаддейка взял пальчиками края выпущенной майки, как подол платьица, и повертел талией. - Вся из себя модная. Я таких не люблю.

Юля загнала внутрь усмешку.

- А каких любишь?

Фаддейка опять глянул на нее, будто с кем-то сравнивал, но тут же отвел глаза и сказал серьезно:

- Ну… таких, как мама. Она у меня по правде красавица… - Он снова пустил глазом насмешливую искорку и сморщил нос. - А я вот уродился такое чучело.

Юля засмеялась:

- Ты не чучело, ты хороший…

- Конечно, хороший, - согласился он без лишней скромности. - Хорошее чучело.

- Просто ты Фаддейка, - сказала Юля уже без смеха. - Такой как есть. Единственный и неповторимый.

- Да… - Он кивнул, сел рядом с Юлей, покачал ногой с забинтованным пальцем. Повернул к Юле лицо, и оба глаза были теперь темные и беспокойные. - А почему я Фаддейка?

Юля удивилась его неожиданной тревоге.

- А что здесь плохого? Ты же сам говорил, что это имя тебе нравится.

- Да я не про имя… Почему я - это я?

Юля непонимающе вздохнула.

- Ты про такое никогда не думала? - требовательно спросил Фаддейка. - Я про это первый раз на колокольне подумал. Не тогда, когда с тобой, а раньше…

- Объясни-ка получше… - Юля сморщила лоб.

- Про это трудно объяснить… Я многих спрашивал, а они не понимают.

- Я попробую понять.

- Ну вот, слушай. Я - это я. Внутри себя. На свете очень много людей, разных. Но они вокруг, а не во мне. А тот, который во мне… тот, который все видит и понимает… и все чувствует, почему он - Фаддейка, а не кто-то другой? Почему так случилось, что я - это именно я? Понимаешь!

- Кажется, да… - тихо сказала Юля. - Но так про себя, наверно, каждый думает. И я думала. Но уже давно… И немножко не так, по-своему…

- Но все-таки ты меня понимаешь? - спросил он с нажимом.

- Угу… - осторожно отозвалась Юля.

Фаддейка облегченно откинулся к дощатой стене и растянул в улыбке рот.

- Вот и хорошо. А то кроме тебя только один человек понимал. Художник…

- Какой еще художник? - сказала она ревниво.

- А приезжал сюда в прошлом месяце. Старинные места рисовал. Молодой и бородатый. Хороший такой, из Новосибирска, Володя… Я ему помогал этюдник таскать, вот мы и разговаривали.

- Про что же вы разговаривали? - спросила Юля, думая о бородатом Володе со странной досадой.

- Ну, про такое же… как с тобой. Он мне знаешь как объяснил про людей? Что это нервы вселенной.

- Что-что?

- Ну, вот так… Наша Земля и все планеты, и все-все звезды, и галактики - это все будто живое. Только оно само это сперва не знало. Потому что, чтобы знать, надо ведь видеть и слышать, а для этого глаза и уши нужны. И мозги, чтобы понимать. И нервы, чтобы чувствовать. Вот и появились у вселенной такие нервы. Люди.

- Надо же… - сказала Юля непонятным для себя самой тоном.

Но Фаддейке, видно, послышалось, одобрение.

- Ага… И я тогда подумал, что, если человек умирает, это не так уж страшно. Для других, конечно, печально, а самому бояться не надо. Ну, подумаешь, один маленький нервик отомрет! Все равно вселенная останется живая…

Юля быстро придвинулась к Фаддейке и, будто защищая его, сказала: