Тень каравеллы. Повести

- Но ведь кто-то может, - шепотом сказал Фаддейка. - Лучший друг может?

- Лучший друг… наверно, да.

Он взял ее за руку, как тогда на ночном берегу, в первый вечер знакомства. Как братишка. И сказал со спокойным вздохом:

- Тогда хорошо.

Теплея от благодарности к Фаддейке, и боясь за него, и радуясь, что есть он вот такой на свете, Юля проговорила:

- Но ведь я… но ведь друг, чтобы освободить от слова, должен знать, про что оно.

Он ковырнул ботинком нашлепку грязи на доске тротуара.

- Я дал слово, что не буду встречаться с одним человеком. Никогда в жизни. Потому что он меня бросил… когда я маленький был…

Обо всем догадавшись, Юля сказала негромко:

- Это бывает. Сперва решил что-нибудь, а потом понимаешь, что поспешил…

- Я не спешил. Я долго думал… Но сейчас опять думаю. Я ведь ничего про него не знаю. Может, он не виноват… Он теперь меня ищет. Вдруг ему плохо, а я… ну, я не знаю…

- Я понимаю, - сказала Юля.

Он глянул с сомненьем: понимает ли? И проговорил насупленно:

- На свете столько людей, которым плохо. А если еще одному… Сперва кажется, что пустяк. А потом - колокола…

«Какие колокола?» - хотела спросить Юля. Но смолчала. Ей вдруг показалось, что Фаддейка может заплакать. Она быстро сказала:

- Конечно, я освобождаю тебя от твоего честного слова.

Фаддейка глянул на нее хмуро и требовательно:

- Так быстро нельзя. Это надо серьезно. Ты должна подумать и все решить.

- Хорошо, я подумаю.

- Я тебе все расскажу, и ты решишь. Ладно? Можно ведь и не сегодня. У нас ведь еще будет время…

* * *

…Фа-Тамир устало проговорил:

- Все осталось… И мы, и пески. И колокола… Вы слышали, князь, старую сказку, что иногда они звонят сами собой? То ли в предвестии новых бед, то ли в память о ком-то…

Урата-Хал промолчал. Или не расслышал, или обдумывал ответ. Но полковник легкой конницы Дах, безмолвно слушавший беседу начальников, вдруг сказал:

- Простите меня, маршал, простите, князь, но я должен сообщить то, о чем не решался говорить раньше… Колоколов нет.

- Как нет? - Князь тауринов недоуменно вскинул голову. - Их сняли? Где и сколько? Кто?

- Неужели кто-то решился нарушить обычай? - сумрачно спросил Фа-Тамир. - Тогда и другие запреты будут развеяны, как песок…

- Их не сняли. Их нет вместе с башнями и арками…

- Говори яснее, Дах, - нахмурился Фа-Тамир. И ощутил, как сбилось с ритма сердце. Будто конь оступился.

- Мы хотели похоронить Хоту-Змейку у подножья двойной башни, прозванной «Брат и сестра». Ее колокол на рассвете всегда блестел, как звезда… Мы не увидели башни. Место, где она стояла раньше, нашли по трем высохшим деревьям, но от башни не было и следа. Ни фундамента, ни даже камня. Только песок.

- Вы ошиблись местом, полковник, - сказал Фа-Тамир.

- Когда возвращались к Стану, я приказал держать на холм с каменными столбами, где висели три колокола. Их тоже нет… Я бросил в пески полсотни всадников, они к середине дня вернулись в смущении. На всем пространстве, что успели они обскакать, не жалея коней, нет ни одного колокола. И словно не было никогда… То же говорят кормчие двух лодок. Не видя привычных знаков, они заплутали в песках…

Урата-Хал покачал головой, бросил повод и скрестил на груди руки.

Фа-Тамир сказал:

- Еще одна загадка нашего мира. Это смутит многие умы.

Вождь тауринов усмехнулся:

- Только не их… - Он показал на гребень стены, где четверо мальчишек весело спорили и смеялись, готовясь отпустить еще один шар.

Они отпустили его.

Шар - большой, ярко-оранжевый - проплыл над всадниками. На нем было нарисовано смеющееся лицо с прищуренным глазом и крупными темными веснушками.

Кони стали. Всадники, запрокинув коричневые лица, смотрели, как шар уходит в непривычно посветлевшее небо…

* * *

- У нас ведь еще будет время, - сказал Фаддейка.

«А правда, у нас еще будет время!» - радостно подумала Юля. Фаддейки дергал ее за левую руку, правой она сдернула с него вязаный колпачок и растрепала его апельсиново-морковные кудри. Тогда он заулыбался и сказал:

- А про песню не забудь. Сегодня же споешь.

- Ох, ну какая я певица?.. Да ладно, ладно, попробую.

Они зашагали к калитке, и почти сразу Юля услышала, что кто-то идет по пустой улице следом - большой и осторожный. Оглянулась.

Золотисто-оранжевый конь шел за ними в пяти шагах. Мягко ставил копыта на гибкие доски тротуара.

А ШПАГИ НУЖНЫ!

Эта книга не совсем обычная. Она юбилейная. В этом году Владиславу Петровичу Крапивину исполняется пятьдесят лет.

Но такое событие ничуть не меняет дела. Писатель по-прежнему верен своим героям-ребятам, своим убеждениям и принципам, а значит, остается самим собою. А что стоит человеку быть самим собою - каждый может испытать на себе…

Человек молод, пока он не забыл своей далекой давней мечты, пока он сердцем слышит тревожные позывные в разноголосье жизни и с готовностью откликается, спешит на помощь. Таков Владислав Крапивин.