Тень Казановы

Иришка подготовила деньги и теперь не меньше меня была озабочена безугловским молчанием. Вечера стали длинными и тоскливыми. Мама с Юлькой уехала в Шмаковку. Васька с друзьями — на острова отдыхать. Мы с Джимом на пару сидели у телефона. Ждали. Напрасно.

По ночам лежала без сна. На память приходили какие-то эпизоды, казавшиеся прежде незначительными, а теперь ставшие дорогими: Безуглов с Юлькой обули Джима в детские пипетки и повели гулять; Безуглов вышел из ванной с красным полотенцем в руках и изображает тореадора… При этом маленькая Юлька быстро подключилась, изображая быка. Потом, когда оба, запыхавшись, на диван упали, Сережа в макушку ее чмокнул и выдохнул довольный: «Моя доча!» А мне-то счастье!..

Тем временем Шиза буйствовала. Взяла моду размещать по радио сообщения. День через день в эфире неслись поздравления для меня. То с семидесятилетним юбилеем, то с правительственной наградой за отвагу на пожаре и даже — с рождением тройни.

А тут выезжаю на основную трассу с нашей деревенской улицы — рекламный щит: Лизина фотография и надпись: «Я жду тебя!». Спасибо, хоть безадресно.

И где деньги берет, неужели со справочника своего?

Лето катилось к концу. Где же ты, Безуглов?! Я тревожилась всерьез и рисовала картины одна страшнее другой. А как искать-то?

Иришка засобиралась в Париж. В отпуск. По телефону обсудили гардероб. Она отчиталась, что приобрела парео и намерена носить его в виде палантина. Я не знаю ни что такое первое, ни что такое второе, но добросовестно одобрила идею. Главное, чтоб шляпку не забыла… Она поменяла окрас на осенний. Стала ярко-рыжей, как факел. Держитесь, французы!

А я все жду… Если бы что-то случилось, мне бы наверняка сообщили. Кто-нибудь из его друзей или партнеров. Значит, что тогда?

Может, мне самой туда поехать? Но кроме Сережиного мобильника, у меня нет никаких координат. Что делать?

Осень вовсю царствовала. В нашей деревне пахло прелой листвой и костром.

На работе дел невпроворот. Истекает срок всех лицензий и сертификатов, готовим кучу бумаг и справок. Я все время занята, а внутри — тревога…

Ира вернулась через десять дней. Позвонила мне на работу. Это что-то новое, прежде только домой звонила. Голос возбужденный. Сказала, что хочет впечатлениями поделиться. Договорились встретиться в «Перекрестке».

Я увидела ее издалека. Мчится на своих каблучищах, рыжая, как язык пламени.

Плюхнулась рядом за столик.

— Ой, Вика! Впечатлений ворох!!! Пари, Пари!!! Этот город — для меня!

Интересно, а Париж об этом догадывается? Сама Ира даже как-то изменилась. Смех смехом, но определенный шарм проглядывался.

Впечатления посыпались как из рога изобилия:

— Кто сказал, что француженки красавицы?! Ничего подобного! Маленькие, черненькие, почти кривоногенькие!

Я внимательно взглянула на Иру. В таком случае она — истинная француженка.

— Но сколько в них неподражаемой прелести! — продолжала она. — Представляешь, в очереди в «Мулен Руж» стоим. Ну да, чего ты удивляешься? Туда, чтобы попасть, минут сорок простоять надо. Ну, стоим, значит. Я женщин французских рассматриваю. Прикинь — тепло еще, а они манто меховые понацепляли. Но при этом — в туфлях! И они на меня все время посматривают. Я потом поняла, на спектакле уже, — все звезды в шоу почти как я выкрашены. Видать, и меня за артистку приняли. Во как! А так вообще простенько все одеваются, но изюминка все равно в чем-нибудь да проскользнет. Не уловишь даже в чем. И шарф на шее — всенепременно!

Впечатления Иришкины меня развеселили:

— Жениха-то там не нашла?

Поморщилась:

— Да прицепился один носатый. Сначала на Елисейских Полях полдня с ним в кафе просидели. Заказал вина бутылку. Принесли вино и воды графин. Долго распинался про вино, но я-то по-французски не сильно, не поняла его. Разлил, чокнулись, я выпила — ничего так вино, приличное, чувствуется, но сухое слишком. «Медок» называется, я на этикетке прочитала. Сладким должен быть по названию, а все у этих французов наоборот! Тут у нас еще в графине воды невпроворот, а он бутылочку «Перье» заказал. Короче, так мы с этой водой и единственной бутылкой полдня и проторчали за столиком. Жадный оказался.

— Дурочка ты, Ирка! «Медок» — известнейшее французское вино, это не от слова «мед». А воду он тебе потому в бутылке заказал, что в графинах подают бесплатную, еще Наполеон так распорядился, а «Перье» эта в ресторанах почти как бутылка вина стоит.

— Да ты что! Вот добра-то! Я бы и из графина выпила. Так он меня потом еще и обедать повез. Ой, а машинки у них вокруг — умора! Как божьи коровки махапусенькие! Экономно зато. Говорят, на сто километров всего литр бензина тратят. Их «мерседес» совместно с часовой фирмой швейцарской выпускают. Так и называются — «своч», кажется. Но у него большая какая-то была. Блестящая.