Тень кондотьера

Прежде чем ответить, я усадил её в кресло для посетителей, сам, подняв с пола шпагу, обошёл стол и уселся в своё. Испросил разрешение закурить и после нескольких, первых за этот день, затяжек выдал отнюдь не менторским, но товарищеским тоном вот что:

– Есть, Лера, несколько вариантов поведения в подобных ситуациях. Первый вариант такой. Обозлиться на этот гнусный нехороший мир, посчитав его несовершенство за причину всех своих бед, и тут же, сходу, обратить обиду в ненависть – стенобитную машину, способную сокрушить всё живое и неживое. В результате сгинуть в битве роковой, испив сполна сладостный разрушительный кураж. Повторюсь, это первый и, скажу прямо, поганый вариант. – Прервавшись, я сделал подряд две затяжки, стряхнул длинный столбик пепла в пасть бронзового пеликана и продолжил: – А можно трусливо обвинить в своих бедах себя, раскормить обиду, этого зубастого зверька, сидящего внутри, в крысу огромного размера, и дать ей на съедение ту нежную субстанцию, которую непуганые апологеты веры кличут красивым словом "душа". Сровнять себя. Лечь под каток. Стать полным нулём. Это второй вариант. И тоже не ахти какой. Ты сейчас как раз мечешься между первым вариантом и вторым. Между вторым и первым. В принципе ты, конечно, можешь реализовать своё право обижаться и быть обиженной, опустить обидчика или опустить себя. Но… Оно это тебе, подруга, надо? Мелко всё это.

– А что же делать? – внимательно выслушав меня, озаботилась Лера. – Делать-то что?

– Хороший вопрос. Очень хороший вопрос. И мой ответ на него таков: ничего не делать. Просто молись, чтобы Господь вразумил твоего обидчика. А как Он это сделает, не твоя забота. Вот это вот третий вариант. Это хороший вариант. Это по-людски. Это тебе подходит.

– Молиться? – будто не поверив в искренность моих слов, переспросила Лера. – Вы же, шеф, в Бога-то…

– Я-то – нет, но ты ведь да. Или нет? Или только по великим праздникам, когда куличи печёшь и яйца красишь?

– Молиться, – повторила девушка тихо и задумалась на какое-то время. Потом покачала головой: – Нет, шеф, лучше я, пожалуй, книжку почитаю.

– Книжку? – удивился я.

– Ага, книжку. Психотерапевтическую. "Тайная книга женщин" называется. У Нюры, соседки снизу, взяла почитать.

– Психотерапевтическую, говоришь? – Я скормил недокуренную сигарету пеликану и резко поднялся из кресла. – На фиг ментальные костыли. Долой психотерапию. К чёрту лженауку. Собирайся, подруга. Едем.

– Куда? – испугавшись моего решительного вида, спросила Лера.

– Смотаемся ненадолго в одно место, тут недалеко. Проведу с тобой сеанс реальной коррекции состояния духа.

– Сеанс? Реальной… Коррекции…А что, шеф, здесь никак нельзя?

– Здесь? – Я обвёл взглядом кабинет. – Нет, здесь нельзя. Эта методика не для закрытых помещений. Короче, собирайся, подруга. Да поскорее. Сейчас умоюсь, и сразу едем.

– А кофе? – напомнила девушка.

Я ласково улыбнулся ей, но расставил приоритеты твёрдо:

– Первым делом, подруга, самолёты, всё остальное – потом

Через двадцать минут мы уже выезжали из города и за окнами машины проносилась невесёлая панорама окраин: бесконечные лабиринты складов, баз, хранилищ в ржавом обрамлении подъездных железнодорожных веток, смердящие болота очистных сооружений, серые промышленные зоны, захламлённые площадки навсегда замороженных строек.

В пути обошлось без разговоров. Я ничего не объяснял, а Лера ни о чём и не спрашивала. Глядя в окошко, она старательно считала полосатые придорожные столбики и мурлыкала заунывную песню из репертуара депрессивной группы "Сплин". В песне было что-то насчёт того, как между лирическим героем и его подругой легла двойная сплошная полоса. Ужас. Драма просто.

Выехав на Александровский тракт, мы на приличной скорости промчались мимо овощных складов Госрезерва, нескольких старых дачных посёлков и мусорного полигона с его стаями вечно голодного воронья. Не доехав несколько километров до посёлка Урик, свернули с трассы в сторону затопленного карьера (там при Советах добывали знатный щебень) и по петляющей грунтовке добрались до заброшенного причала.

Летом, особенно в ночную пору, это место редко пустует, очень уж тут удобно и романтические намеренья с подругой реализовывать и просто огнями проплывающих барж любоваться под недорогую "Медвежью кровь" или – без разницы – "Монастырскую избу". Но прохладной весной, а тем более в такую рань тут делать совершенно нечего, поэтому безлюдно на этом причале в такую пору. Не было никого и этим утром.

Оставив машину на краю обрыва, мы с Лерой спустились по асфальтовому хребту вниз, к самой воде. Пока девушка разглядывала – "ой, смотрите, шеф, какая прелесть" – разноцветные голыши на берегу, я разыскал в зарослях пожухлого камыша мятое ведро. Вытряхнул из него жжённые тряпки и установил на макушке торчащей из земли бетонной глыбы. После чего, отойдя на дюжину шагов, достал из кобуры кольт, извлёк из паза магазин с заговорёнными патронами и вставил с обычными. За те секунды, что занимался этими несложными манипуляциями, сочинил хайку:

пустое ведро -

в него заглянул, а там

холод колодца.