Тень кондотьера

Спустя две-три минуты отверстие было готово. Благополучно, то есть, не поцарапавшись о невидимые края и не сняв скальп о невидимые зазубрины, пролез я сквозь него и наконец-то оказался в подвале. По уму надо было бы какую-нибудь зверушку вперёд себя пустить на разведку, только не было у меня под рукой подходящей, а тратить на её создание Силу не хотелось. Ушло бы тысячи полторы кроулей, не меньше. А то и больше. Вот и пожадничал. Впрочем, всё обошлось: в полымя не попал, в яму потайную не провалился, на мине противопехотной не подорвался.

Это был подвал, каких миллионы. Подвал как подвал. Подвал, где путаная система водопроводных труб и канализационных стоков живёт своей привычной, независимой от остального мира жизнью. Где темно, сыро и затхло. Где-то что-то постоянно капает, подозрительно журчит и время от времени пугающе ухает.

Не самоё веселоё место для схрона, подумал я, обшаривая помещение лучом фонаря.

Поскольку в ожидании возможной атаки сконцентрировался для отдачи Силы, страх трикстера я перестал воспринимать, но и без приёма этого метального порно чётко знал, что интересующий меня субъект находится где-то здесь. Правда, пока ещё не видел его. Импровизированный топчан – несколько приставленных друг к другу деревянных ящиков и брошенный на них матрас видел, бутылку минеральной води и стакан на ржавой бочке – тоже, а вот того, кто спал на нём несколько предыдущих ночей, – пока ещё нет. И Взгляд колдовской мне тут, к великому сожалению, помочь ничем не мог.

В то, что трикстер набрался духу и улизнул в складку между складками Пределов, верилось слабо. Ещё меньше верилось в то, что сбежал в Запредельное. Чего бы он тогда так долго тут в подвале торчал? Умел бы, мог бы, давным-давно бы через серую муть улизнул на какой-нибудь соседний лоскут Пределов. Нет, прикинув хвост к носу, уверил я сам себя, никуда он отсюда не сбежал. Скорее всего прикрылся чем-то магическим. Незамысловатым, но очень качественным. Можно было бы, конечно, насильно трикстера видимым сделать, перебив его заклятие заклятием. Но решил я понапрасну не суматошиться, решил набраться терпения и просто подождать. Рано или поздно он должен был Силу потерять и показаться. Всесильных людей на этом свете нет, они все давно уже на том. А вот на психику надавить не помешало бы, и я, не долго думая – а чего думать, когда трясти надо – надавил.

– Хорош в прятки играть, – посоветовал человеку-невидимке, выхватывая кольт. И продолжая елозить лучом фонаря по тёмным углам-закоулкам, припустил в голос издёвки: – Пыжься, не пыжься, а показаться придётся. У меня времени вагон, по любому дождусь. Чего зря Силу тратишь?

Сработало практически сразу. Правда, не совсем так, как я предполагал, точнее совсем не так. Не показался трикстер и ничего не ответил, напал исподтишка. Оставаясь под заклятием невидимости, швырнул мне в лицо изрядную горсть заговорённой на смерть ярь-серебрянки. Просто швырнул скотина, и всё. И даже не единого словечка не произнёс.

Когда заиграли у меня перед носом весело переливающийся всеми цветами радуги, но дико вонючие искры-огоньки, я, конечно, отпрянул инстинктивно, а вот дыхание остановил с запозданием, в результате непроизвольно наглотался дряни. Будь человеком, тут бы и упал бы замертво, но, слава Силе, не человек, не помер. Тем не менее, ядовитое магическое зелье всё же попало вместе с кислородом в мою густую, вяло текущую по венам чёрную кровь. И хотя не убило, ударило по рассудку основательно.

Поначалу испытал я приступ эйфории, каковая случается, когда выпьешь правильную дозу пшеничной водки. Обычно это пограничное, близкое к нирване состояние длится пять-восемь секунд, не больше, а то и меньше, потом уходит, и догнать её уже нет никакой возможности. Настойчивые попытки догнать оборачиваются последовательно: поросячьим визгом, зверским бодуном, муками совести и клятвами "Больше никогда и не за что". Вот и тут исключительно чёткое понимание смысла жизни и ощущение единства со всем сущим длилось недолго. Не успел я, подобно находящемуся в мескалиновом угаре Антону Сопрано, объявить городу и миру, что наконец-то всё-всё-всё понял, как в сознании случился провал, о продолжительности которого судить не берусь, поскольку провал он и есть провал. А вот после него было мне видение. Можно так сказать. А можно сказать, что случилась со мной галлюцинация. Это уж как кому угодно. Для меня же существенной разницы нет.