Тень королевы, или Слеза богини

Выходит, так: той ночью между покупателем и моим соседом должен был состояться окончательный расчет. Но Казицкий на всякий случай подстраховался и спрятал бриллиант в чужом доме. В доме принца Дании.

Написал короткую записку о том, где спрятан камень, и спрятал ее в рукаве. Как фокусник карту.

Покупатель на встречу явился не при деньгах. В общем, о чем-то они с Казицким не договорились. Но покупатель рассчитывал на то, что Юрий принесет с собой камень. Значит, они были хорошо знакомы. Значит, Казицкий своему убийце доверял.

И снова всплывает Верховский. Юля говорит, что из всех своих немногочисленных знакомых, Юрий больше всего доверял именно Верховскому. Другу детства. Соседу по подъезду.

И именно Верховский с его ростом упорно не втискивался в габариты убийцы.

Жалость какая!

Будем мыслить логически. Если Казицкий дружил с Верховским, то должен был хорошо знать и его брата!

Опять не выходит.

Юля сказала, что родители Верховского разошлись, и квартиру разменяли. А Эдик Данилевич — ребенок от второго брака. Казицкий не мог быть с ним знаком в детстве. Эдик родился после того, как Верховский и Казицкий потеряли друг друга из виду.

Я встала, достала плед и закуталась в колючую ткань. Села на диван и снова принялась перекладывать имеющиеся в моем распоряжении кусочки мозаики.

Все же какого-то кусочка у меня не хватает. Картинка упорно не вырисовывается.

Может быть, я выкладываю узор вверх ногами?

Ладно. Допустим, что ювелирный Эдик сказал мне правду. То есть Юрия убил не покупатель камня. Вернее, не тот покупатель, которого нашел Данилевич.

Второй покупатель.

Значит, у Казицкого были варианты?

Сомнительно. При его ограниченном круге общения… Маловероятно, но возможно. И этого второго покупателя он нашел сам. Без помощи посредника. Поэтому ювелирный Эдик об этом человеке ничего не знает. И не знает, ушел ли камень к убийце, или он все еще не найден. Камень, разумеется. Убийца его как раз интересует мало.

Если я права относительно второго покупателя (он же убийца), то найти его гораздо проще Олегу Витальевичу.

Именно он опрашивает всех, кто знал Юру. Ему проще очертить круг людей, с которым покойный Казицкий общался более-менее регулярно, и выделить из него людей состоятельных.

У меня такой возможности нет.

Я зацепилась за Верховского. Или он зацепился за меня, какая разница? Его интерес к камню понятен: видимо, комиссионные они с братом делят на двоих. А теперь, когда хозяина бриллианта нет в живых, это уже не комиссионные.

Это уже состояние. При условии, что они получат камень.

И еще они почему-то очень спешат. Спешат настолько сильно, что уже не скрывают этого.

Куда спешат?

Возможно, покупатель камня выезжает за границу. Возможно, он иностранец! Возможно, что и сам ювелирный Эдик решил провести остаток жизни в каком-нибудь более цивилизованном и безопасном месте, чем варварская Россия. Возможно, брат его в этом решении поддерживает.

Все возможно.

Меня не покидало ощущение, что я упустила из виду какую-то очень важную деталь. Маленькую, почти незаметную, но важную. Такую деталь, которая позволит увидеть скрытую в стене дверь.

Что-то из того, что я видела или слышала совсем недавно. Буквально только что…

Я сморщилась и с силой стукнула себя кулаком по голове.

Не помогло.

Папочка постучал в дверь.

— Входи, — сказала я.

Папочка сунул голову в комнату и спросил:

— Может быть, пойдем погуляем?

Я села на диване и внимательно посмотрела на него.

— Ты хочешь пойти погулять?

Папочка потоптался на месте.

— Не то что хочу… Но я не против.

Я взялась за голову. Судьба явно издевается надо мной.

— Папуля, посиди лучше на балконе, — попросила я.

— Мне надоело.

— Ну, я тебя прошу!

— Почему нельзя погулять? — заупрямился папочка, как ребенок.

— Пока нам лучше не выходить.

— Почему?

Я встала, бросила плед на диван, подошла к отцу и взяла его за руку.

— Потерпи немного, — попросила я.

— Сколько?

— До завтра.

— Завтра пойдем гулять?

— Пойдем, куда ты захочешь, — твердо ответила я. — Обещаю.

Папа подумал и кивнул.

— Хорошо. Тогда я пока на балконе посижу.

— Посиди.

Папа отправился в гостиную, а я в коридор. Забрала телефон в свою комнату и набрала номер Славы.

Он ответил не сразу. Мне пришлось перенабрать номер, потому что после десяти длинных гудков связь автоматически разъединилась.

Зато после второго набора Слава ответил немедленно:

— Да!

Он немного запыхался, словно бежал к аппарату издалека.

— Как дела? — спросила я.

— Грандиозно! Ирка, ты знаешь, кто был вчерашний маленький толстенький господинчик?

— Знаю. Брат Верховского. Эдик Данилевич.

Слава опешил.

— Ничего себе! Откуда знаешь?

— Я с ним только что говорила, — ответила я безразлично.

Слава помолчал.

— Ирка, я боюсь задавать тебе вопросы.

— А я боюсь на них отвечать, — сказала я тихо.

— Что я должен делать? — спросил Слава деловито. — Руководи.

— Узнай, пожалуйста, есть ли у Верховского дача.

— Дача?

— Дача, загородный дом, что угодно. Только дом, не квартира!

— Я перезвоню, — лаконично ответил Слава.

Я, не прощаясь, положила трубку.

Остаток дня я пролежала на диване. Мной овладела апатия.