Тень королевы, или Слеза богини

Он покачал головой и сказал себе под нос:

— Не могу понять, как у такого отличного мужика мог родиться такой генетический урод?

— «Все вырождается, друг мой, — процитировала я письмо итальянского ювелира. — Все переходит в свою противоположность. И даже самое доброе вино становится уксусом…»

Верховский быстро взглянул мне в глаза. Его губы тронула слабая улыбка.

— Ты все-таки раздобыла папку с документами?

— Раздобыла, — подтвердила я.

— Как?

— Неважно.

Он засмеялся и облокотился спиной о батарею.

— Оля! Вот ведьма! Перехитрила меня все-таки!

— Зачем тебе понадобились эти документы? — спросила я.

— Не мне, — поправил меня Алик. — Юрке. Мы с ним встретились на работе, после распределения. Он учился в Пединституте, а я в университете. Получил распределение в Институт истории языка и литературы. Юрка тоже. Так все и вышло.

Он помолчал.

— Юрка совершенно не изменился, даже внешне. Мальчишка мальчишкой. И такой же беззлобный был, как в детстве. А потом Любовь Тимофеевна сильно заболела. Это Юркина мать, — пояснил он.

— Понятно.

— Я нашел хорошего невропатолога.

Его лицо омрачилось.

— Майю Давыдовну, — выдохнул он с непередаваемым выражением ненависти, горечи и иронии.

— Это мать Славы? — спросила я спокойно.

— Да.

— Он говорил, что его родители врачи. Хорошие врачи.

— Это правда, — подтвердил Алик. — Мать — невропатолог, как ты уже знаешь. А отец был хирургом. Замечательным хирургом. Виртуозно делал операции на сердце. Последние пятнадцать лет работал только в хороших клиниках и в хороших странах. Немножко в Америке, немножко в Австрии, немножко в Англии… В общем, все это…

И Алик обвел подбородком стены.

— …заработано им.

— Ты сказал, что Славке принадлежит весь поселок.

— Да. Они вложили деньги два года назад после смерти отца, и вложили неудачно. Майя Давыдовна плакалась моей мамочке.

— Он знакомы?!

Верховский усмехнулся.

— Знакомы. Говорю же тебе, мы почти дружили семьями. Моя мамочка очень любила Славку. Говорила, что лучшего ученика у нее в жизни не было. Он и дома у нас бывал очень часто. А когда его мать переехала в Москву, они стали бывать у нас вдвоем.

— Почему Юра называл его принцем Дании?

— А-а-а… Есть у него навязчивая идея: сыграть Гамлета. Понимаешь, на последнем курсе мать решила поставить этот спектакль специально под него, под Славку. А ей велели отдать роль другому студенту. Его папа тогда был министром культуры.

— Да, неприятно, — заметила я.

— Неприятно, — согласился Алик. — И несправедливо. Этот подонок действительно хороший профессионал. Он играл Лаэрта. И блестяще играл, кстати.

— А Гамлета? Так и не сыграл?

— У него это превратилось в навязчивую идею, — ответил Алик. — Только ему не везло. Он в последнее время работал в театре Российской антрепризы, а там «Гамлета» ставить не планировали. Неходовая пьеса, а театр на самоокупаемости…

— Жаль, — сказала я. — Это нечестно.

— Не переживай! — язвительно перебил меня Алик. — Слава себя в обиду не даст! Он умудрился показаться продюсеру шекспировского фестиваля в Англии, и его пригласили на эту роль. Представляешь? В Англию! В Страффорд! На фестиваль Шекспира!

— Да что ты!

— Приятно тебя порадовать! — все так же язвительно ответил Алик.

— И как он сыграл?

— Он еще не сыграл. Он должен ехать то ли в конце этой недели, то ли в начале следующей. Фестиваль начнется в конце августа, три месяца на репетиции. Вот так.

— Что ж, за него можно порадоваться.

— Мы все за него радовались, — с горечью ответил Алик. — Все. И Юрка больше всех.

— Юра сам предложил ему купить бриллиант? — спросила я.

— Не совсем. Юрка пришел сначала ко мне и попросил раздобыть в архивах все документы и личные письма его прадеда, Яна Казицкого.

— Зачем? — не поняла я.

— Это документы, свидетельствующие о подлинности камня, — объяснил мне Верховский. — Понимаешь, стоимость драгоценности возрастает в несколько раз, если у нее есть легенда. Есть история. А у этого камня история такая, что продать его в России почти невозможно.

— Слишком дорого?

— И слишком много шума. Сама понимаешь, в нашей стране быть богатым опасно. Поэтому Юра решил продать его за десятую часть стоимости, но продать людям, которым можно доверять. Эдик к тому времени уже владел ювелирным магазином. Он получил неплохое наследство от тетки, сестры его отца. Она была женщина состоятельная и одинокая. Вот и завещала племяннику почти триста тысяч долларов. Юра попросил меня найти через Эдика денежного покупателя. Эдик нашел Славу.

— Он что, состоятельный человек? — удивилась я.

— Был состоятельным, благодаря своему отцу. Но они с матерью решили вложить все свои деньги в строительство поселка для новых русских. И, видимо, что-то не рассчитали. То ли инфляция, тали что-то другое, не знаю. Но денег на окончание строительства им не хватило. Славка попытался найти инвесторов-компаньонов, но это процесс длительный. А тут Эдик со своим предложением. Они со Славкой дружили. К тому же, Славка был умнее моего братца, и тот это прекрасно понимал… Юрка просил миллион.

— Миллион! — ахнула я.

Верховский с презрением посмотрел на меня.