Тень королевы, или Слеза богини

Пора определяться. Экзамены скоро.

К моему удивлению, папа встретил меня в прихожей.

— Приходил милиционер, — проинформировал он меня.

— Зачем? — не поняла я.

— Не знаю.

— Чего хотел?

Папочка пожевал губами.

— Спрашивал про тебя, — ответил он наконец.

Я обомлела. Милиция интересуется мной?!

— Спрашивал, во сколько ты вернулась домой позавчера.

— И что ты ответил?

Папочка выдержал паузу.

— Сказал, что ты вернулась в семь, — гордо поведал мне он.

— В семь?!

Я взялась за голову. Если милиция дойдет до Лешки, то папочкины откровения будут равны нулю. Лешка-то точно помнит, что расстались мы в начале второго ночи. Или это уже утро?

— Долго расспрашивал? — спросила я.

— Да нет… Минут десять. Или пятнадцать.

— Понятно.

Я, наконец, сбросила босоножки и добралась до своей комнаты. Идти к Светке мне расхотелось.

Меня что, уже подозревают?

Или это просто плановый обход жильцов, предусмотренный процедурой следствия?

В любом случае, известие меня не порадовало.

Я перетащила телефон в свою комнату и набрала номер Лешкиного мобильника.

— Да? — сухо осведомился Лешка. Номер моего телефона у него, естественно, определился. Интересно, тетя Женя уже проинформировала сына о нашем с ней разговоре?

— Привет.

— Здравствуй.

Ясно. Проинформировала.

— Леш, к вам милиция не приходила?

Он так удивился, что даже забыл о своем засушенном тоне:

— Милиция?! К нам?! Зачем?!

— Ну, в связи с убийством.

— А-а-а…

Лешка немного оттаял.

— Еще нет. А к тебе уже приходила?

— Приходила. Только меня дома не было. Представляешь, отец решил обеспечить мне алиби. Заявил, что я домой в семь вернулась.

В трубке воцарилось напряженное молчание.

— Ты хочешь, чтобы я это подтвердил? — неловко осведомился Лешка.

— Да нет!

Я пожала плечами.

— Какой смысл? Мы все равно ничего не видели.

— Правильно.

В Лешкином голосе сквозило явственное облегчение. Он был мальчик законопослушный и врать не любил.

— Правильно, — повторил он. — Мы ничего не видели. Его убили уже потом, после нашего ухода. А что, у твоего отца будут неприятности, если я скажу правду?

— Не будет у него неприятностей, — тихо ответила я. — В крайнем случае сошлюсь на его болезнь.

Лешка тактично промолчал.

— Ну, ладно, — завершила я беседу. — Будь здоров.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? — спросил Лешка со значением.

— Вроде ничего.

— Тогда пока.

И он разъединил связь.

Я вернула аппарат в прихожую, хотя папа не пользовался телефоном совершенно. Сила привычки.

Не переставая раздумывать о неприятном посещении, я прошла на кухню и проверила, обедал ли папочка.

Судя по сгруженным в раковину тарелкам, обедал.

Я механически перемыла посуду и расставила ее по местам.

Подошла к окну и потянула на себя штору, чтобы немного затемнить яркое, бьющее в глаза солнце. Перед тем как отойти от окна, выглянула во двор. Безо всякого особого интереса.

Ну что у нас во дворе может привлечь внимание? Все то же самое, что было с утра.

Скамейки, мусорные баки, пододеяльники, сохнущие на протянутых веревках… Дворничиха Нина, разговаривающая с каким-то высоким мужчиной.

Ничего интересного!

Я развернулась и пошла из кухни. Но на полдороге вдруг споткнулась и замерла.

Высокий мужчина!

Я бегом вернулась к кухонному окну и снова осторожно выглянула наружу. На этот раз из-за шторы.

Он.

Тот самый человек, с которым я познакомилась на крыльце Института истории языка и литературы. Знакомый Казицкого.

Что он здесь делает, интересно мне знать?

Возможно, он приехал вместе с милицией. Предположим, в квартире покойного остались его вещи, и он хочет их забрать. Книги, например.

А может, и нет. Может, он специально поехал за мной. И теперь выяснил у дворничихи, что я живу в этом доме. Следовательно, не могла не знать, что Казицкого убили. Только зачем ему выяснять мою личность? Он что, имеет какое-то отношение к произошедшему убийству?

И от этой мысли меня затошнило.

Я закрыла глаза и постаралась максимально четко вспомнить фигуру мужчины, стоявшего возле скамейки напротив кустов сирени. Вспомнила сверкающие в темноте белки глаз, вспомнила громкий шепот и почувствовала, как по коже поползли мурашки.

Нет, тот мужчина был невысоким. Кажется.

А может, мне так показалось от страха? Может, я тогда утратила способность реально оценивать события и их участников?

Может быть. Вполне может быть.

Я рухнула на табуретку.

Что им нужно от меня?! Я же ничем не могу навредить тому убийце! Не видела я его лица! Я даже не могу с уверенностью утверждать, какого он был роста! А Казицкого я до его смерти даже в лицо не знала! Что нужно от меня? Что? Что?!

И тут я вспомнила. Быстрым шагом вернулась в свою комнату, схватила книгу, лежавшую возле дивана, взялась за обложку и потрясла страницами над полом.

Вниз спикировал неровно сложенный листок бумаги.

Я подхватила его на лету, непочтительно уронила книгу и развернула листок.

Он был небольшим и разлинованным. Наверное, вырван из блокнота. Да, точно! В правом верхнем углу жирным шрифтом отпечатана буква «А». Первый блокнотный лист.

Снизу лист был оторван неровно. Очевидно, половина осталась в блокноте Казицкого.

Итак, что же там написано?