Тень королевы, или Слеза богини

— Приехали. Входим. Оглядываемся. Я смотрю — и глазам не верю, какая красота. Спрашиваю у мамы: «Это дворец?» Она смеется. Входим в ложу. Везде красный бархат. На полу, на обивке, на сиденье, на шторах, на потолке… Сказка! Вокруг полно людей, все такие нарядные, вежливые, приветливые… Мне мама купила пирожное, я такого больше никогда не ел. Ну, думаю, все; останусь здесь жить. И тут вдруг первый звонок дают, как в школе. Я напрягся, спрашиваю у родителей: на урок идти пора? Они смеются, переглядываются; говорят, не сейчас. После третьего звонка. Третьего звонка еле дождался, так интересно стало, какие же здесь уроки? Звенит звонок, медленно гаснет люстра, а она меня особенно поразила: огромная, хрустальная, вся переливается… Я смотрел и прикидывал, поместится такая люстра в нашей квартире или нет? Решил, что поместится, только ходить будет негде. В общем, театр меня очаровал уже с гардероба. А дальше — вообще не описать… Раздается музыка, я не могу понять откуда. Отовсюду. Звук такой чистый-чистый, просто потрогать его хочется. В Большом акустика хорошая, звук материализуется… Открывается занавес, а там…

Слава сделал паузу и плавно провел рукой перед глазами.

— Цветы. Много-много цветов. Розы. Красные, желтые, фиолетовые, белые… До чего на цветы было приятно смотреть после бесконечного снега и апельсинов! Какая-то изумительная беседка, вдали пейзаж, такой красивый, что туда убежать хочется. А среди этой красоты сидят женщины в прекрасных платьях и поют, как ангелы.

Он потряс головой и рассмеялся.

— Представляешь, я подумал, что они действительно там живут. А мы подсматриваем и завидуем.

Он снова с хрустом потянулся.

— Сюжета я не знал, мне отец потом, по дороге домой рассказал. Но я и так разобрался. Мне повезло. Пел хороший состав. Водемона пел Соткилава. До сих пор помню, как он со смехом выскочил на сцену: маленький, кругленький, похожий на африканца… Я даже разочаровался немного. Думаю, почему рыцарь такой некрасивый? Но тут он запел…

Слава сделал паузу.

— И все.

Он повернул голову и внимательно посмотрел на меня. Глаза за стеклами очков мерцали нежно и таинственно.

— И все, — повторил он, а я молча смотрела на него и не могла оторвать взгляд. — Я до сих пор помню, как водил рукой по воздуху: пытался пощупать голос. Он звучал где-то совсем рядом, прямо передо мной. Сильный, торжествующий, легкий… Мне казалось, что таким голосом поют победители.

— Победители чего? — спросила я.

— Победители всего, — ответил Слава. — Победители вообще. Счастливые люди. Понимаешь?

Я молча кивнула.

— Перестаешь замечать, что человек маленький, толстенький, некрасивый, что у него огромный рот и кудряшки, как у эфиопа… Он просто берет тебя за руку и ведет за собой в тот мир. Мир с белыми лебедями, с разноцветными розами, с прекрасными замками и красивыми женщинами в роскошных платьях… В мечту.

Я снова молча кивнула.

— А музыка! До сих пор ее помню. Помню целые отрывки. У благородного короля был очень низкий голос. Бас. Помню, как он умолял восточного врача в чалме вылечить его дочь, слепую принцессу Иоланту.

Слава сдвинул брови и запел: «Со страхом жду решенья твоего…»

— А врач отвечает высоким чуть дрожащим тенором: «Аллах велик, надейся на него!»

Он замолчал и покачал головой. Потом тихо сказал, обращаясь к самому себе:

— Сказка… Мурашки по коже…

И замолчал.

— А потом? — робко спросила я.

Слава посмотрел на меня так, словно только что проснулся.

— Потом? Потом мы вышли на улицу, в снег, в мороз, в холод, в бесконечные апельсиновые ящики… Я рыдал, упирался, просил родителей остаться. А они уговаривали меня, объясняли, что это только сказка, что на сцене были артисты и что они тоже сейчас пойдут домой. В этот холод, в мороз, в запах апельсинов… Ты знаешь, меня это просто убило. Я-то был уверен, что мы подглядели кусочек настоящей сказочной жизни.

Он рассмеялся, а я нет.

— А на следующий день я свалился с температурой под сорок. И остаток каникул проплавал в поту.

— Простудился?

— Нет. Последствия стресса. Нервное потрясение.

Он посмотрел на меня и снова тихо засмеялся.

— Вот и вся история. А когда мы вернулись домой, родители подарили мне книжку, называется «Сто оперных либретто». Мою любимую книжку.

— Что такое «либретто»?

— Сюжет оперы или балета. Это итальянское слово. В музыке вообще приняты итальянские обозначения.

— Почему? — спросила я.

Слава пожал плечами.

— Почему? Как бы тебе объяснить… Понимаешь, итальянский язык для музыкантов все равно что английский для программистов. Так сложилось. Такова традиция.

— То есть итальянцы круче всех остальных в музыке? — уточнила я.

Слава громко расхохотался.

— Прости, прости…

Он смеялся и отмахивался от моей обиженной физиономии.

— Бедный ребенок. Дитя технократии… Прости.

Он перестал смеяться, достал платок, вытер глаза под очками и серьезно сказал:

— В переводе на язык поколения «пепси» ты в теме.

Я хотела обидеться, но передумала.

— Ты меня сводишь в оперный театр? Потом, когда время будет?

Слава снова повернул голову и посмотрел на меня. Осторожно коснулся рукой моей макушки и тут же убрал руку.