Тень красавицы (СИ)

Поддержка больше нужна была маме, чем мне. Я чувствовала, что этими словами она успокаивает не столько меня, сколько себя саму.

- Конечно, мама! Главное, делать всё, что сможем, - я обняла её за плечи.

На следующее утро родители снова уехали к бабушке только вдвоём, но обещали взять меня с собой вечером, если лечащий врач разрешит.

Когда раздался звонок в дверь, я подумала, что они забыли что-то и сразу открыла. На пороге стоял Михаил. Я настолько не ожидала, что потеряла дар речи. Он вошёл, не спрашивая. Поцеловал меня в щёку и участливо спросил:

- Как бабушка?

- Стабильно тяжело, - машинально ответила я, потом спохватилась, - А что ты здесь делаешь?

Михаил уже прошёл по коридору в глубь квартиры, заглянул в родительскую спальню, зал и, наконец, исчез в моей комнате. Я пошла следом. Небольшой дорожный чемодан Михаила остался стоять в прихожей.

- Секретарша только перед обедом сказала мне, что ты заходила. Она не сразу объяснила мне, в какой именно момент, и что ты передала. Я поговорил с твоим китайцем, и он рассказал остальное.

Михаил взъерошил рукой волосы. Было видно, что ему до чёртиков не нравится ситуация и он, словно, переступает через себя. Губы чуть кривятся, недовольно, но он решительно продолжает:

- Скажу честно, твою бабушку я почти не помню. Видел её всего пару раз, и, помниться, она уже тогда была больна. То, что старики болеют, от этого не уйти. Такова жизнь. Твоё желание поддержать своих близких и быть рядом вместе с ними в трудный момент мне понятно. И, пожалуй, сейчас я здесь лишний. Только дополнительные хлопоты и тревоги для твоего отца и мамы. Когда подъехал к дому хотел просто позвонить, чтобы ты вышла, и мы поговорили. Даже не собирался отпускать такси. Но увидел, как твои родители выходят из подъезда… Ладно, Настя, не дёргайся так. Поговорим и я уйду. Остановлюсь в гостинице.

Михаил повернулся ко мне, встал напротив. Я застыла молча, до боли сцепив руки за спиной и пытаясь понять, зачем и почему он здесь. Михаил некоторое время внимательно всматривался в мои глаза, потом, словно нехотя, продолжил.

- Ты могла неправильно понять то, что увидела. Я полетел следом потому, что опасаюсь… Боюсь, что ты не вернёшься. А я не могу тебя потерять теперь, когда нашёл.

- А как ещё можно понять то, что я увидела? – не выдержала я, - Наташа между твоих ног, на коленях. Ты держишь её за голову обеими руками…

Михаил выдохнул сквозь зубы.

- Как бы это не выглядело, ничего не было.

- Хочешь, чтобы я в это поверила?

- Тебе придётся. Тем более, это правда. После того, как мы стали жить вместе, у меня не было других женщин, только ты.

- А когда мы… когда навещал меня в Благовещенске, другие были?

Михаил несколько секунд молчал, раздумывая. Неохотно, осторожно подбирая слова, он всё же ответил.

- Я тогда ещё не осознал, что мне по-настоящему нужна только ты одна. Настя, я, когда после аварии восстанавливался, только о тебе думал. Тебя вспоминал, когда отчаяние подступало, надежда ускользала, боль мучила. Тогда твёрдо решил, если встану на ноги, мы с тобой поженимся. На Новый год, китайский, поедем с тобой в Америку с моими родителями и друзьями тебя буду знакомить.

После аварии он думал только обо мне … Я невольно вспомнила, как в Гонконге, впервые, после года без каких-либо известий, увидела Мишу в вестибюле, с Наташей, и это воспоминание было ложкой дёгтя в той бочке мёда, которая разлилась в душе после его, таких желанных, слов. И всё же… Его бархатный голос, его родной запах, мужская рука, сейчас в нежной ласке касающаяся моей скулы…. Мне не хватило сил от этого отказаться. Не смогла быть гордой и решительной. Как в любимой маминой песне "сняла решительно пиджак наброшенный, казаться гордою хватило сил" у меня не получилось. Отчаянно, непереносимо захотелось быть с ним, и только с ним, сейчас и всегда, и плевать на всё остальное, и на гордость, в том числе! Точнее не плевать, совсем не плевать. Это мучительно и невыносимо, особенно, вспоминать руки Наташи на его ширинке, там, в его кабинете перед моим отлётом, будто снова и снова нож в сердце вставляют – больно, не вздохнуть. Но он здесь, со мной, не с ней. И я хочу, чтобы так и оставалось. Хочу попытаться бороться за своё счастье, а не бежать от борьбы, "решительно сбрасывая наброшенный пиджак".

- Оставайся тут, у нас, - всё ещё чувствуя сомнения в разумности принятого решения, но понимая, что по-другому, уже не могу, произнесла я.

Он некоторое время пристально смотрел на меня, потом чуть заметная самодовольная улыбка мелькнула на его губах и, он потянул меня на себя и обнял: уверен в себе, в своей власти надо мной.

- Дурочка, моя, сбежать хотела, документы все забрала! От себя не убежишь. Ты же любишь меня.