Тень креста

Олав Трюггвасон представляется мне королём-экспериментатором, даже не представляющим последствий своего эксперимента, материалом для которого стал весь народ Норвегии. Безусловно, сам король Олав Трюггвасон имел опыт обращения народных масс в христианство, ведь вместе с князем Владимиром в 988 г он крестил Русь. Но оказалось, что Норвегия совсем не Русь, а король Олав — не Владимир Святославич, новгородский и великий (главный) князь Киевской Руси, который "сначала взял власть, а потом принял крест". Разрыв венценосной пары — Олова Трюггвасона и Тиры Датской состоялся в 1000 г: она, наконец, вынудила мужа отправиться за её наследством в Вендланд. Всем известно, чем закончился этот поход — морской битвой у Свёльда. Вы можете встретить и Свольда, и Свольдера, только всё это будут европейские перетолкования оригинальных названий латиницей, которая не воспроизводит надстрочных скандинавских знаков: Svöld, Svølder — т. е. Свёльд-Свёльдер. Эти события, как и судьбы основных героев романа, отнесены в "Эпилог". В "Тень креста" "монарший" разрыв описан в 998 г (за 2 года до сражения у Свёльда), как литературная (образная) необходимость и историческое допущение. Главой "Венчание" хотелось добавить ещё несколько образно-личностно-характерологических черт, как короля Олава и королевы Тиры, так и основных героев повествования. После "Венчания" никаких тайн больше не остаётся — читатель получает ответы на многие свои вопросы, а интрига перестаёт быть интригой. И в реале так вполне могло случиться — рано или поздно каждый из власть имущих, если не доволен своим положением, делает окончательный выбор: где и с кем быть-оставаться, за что и с кем бороться, быть верным клятвам или предать, обойтись без крови или пролить её. Потому эта глава и ставит точку во всём повествовании "Тени…" — за ней только "Эпилог", который отражает будущее и судьбы, так полюбившихся (или наоборот) нам персонажей романа.

На страницах романа рассматривается ещё одна тенденция тогдашнего скандинавского бытия: желание властвовать любым, даже захватническим способом, когда сама власть становится выше Бога и дороже веры. Без власти нет жизни при любом вероисповедании, такой представлена и сама Тира Датская. В итоге, датские и шведские христиане в союзе с норвежскими язычниками (цель оправдывает средства), ради власти над Норвегией льют кровь норвежских христиан, разрывают поверженную страну на части — каждому своя, напрочь забывая о Боге и его заповедях. И это ещё одна "тень креста", которую не заметить невозможно.

Образ Эйры Торирсдоттир по прозвищу Толковательница Рун тоже собирателен по своей сути. Он промежуточен между ярыми язычниками и первыми норвежскими христианами — пример не воинствующей, а "мудрствующей" позиции личности. Нет, Эйра не может быть отнесена к колеблющимся в принятии христианства, она верна старым богам. Но для Толковательницы Рун все соотечественники — прежде всего, люди, достойные выбора, за который не нужно платить кровью. Я не старался сделать её образ колдовским или демоническим — Эйра никогда и никому не вредит: не насылает проклятия и не делает заговоров на несчастья других. А, кроме старых богов, рун да ветхой лачуги, в её жизни больше нет ничего. Да, она видит прошлое и будущее, но не в силах их изменить. Эйра — последний оплот уходящего времени, старой Норвегии и её древних традиций, оплот памяти далёких предков, создавших законы бытия, которым Эйра Толковательница Рун и следует, а в них нет места предательству и лжи. И её предсказания сбудутся — Толковательница Рун доживёт до пришествия Олава Святого, когда её старая Норвегия станет новой — христианской страной, не забывающей и не уничтожающей старых традиций, в которых память о древних богах остаётся жива. Так продолжается и по сию пору. Два содержательных образа — королевы Тиры Датской и Эйры Толковательницы Рун уверенно ведут "женскую линию" романа. Да, обе — выдающиеся женщины, но ничего общего между ними нет, потому что они противоположны во всём. Тира больна спесивым гордячеством и жаждой властью, а Эйра — мудростью и состраданием к людям. Если у Тиры забрать гордость и власть, то самой Датчанки уже не будет, если же эту основу убрать у Эйры — останется просто Эйра Торирсдоттир из Согне-фьорда. Тира никогда и никого не любила, считая любовь и верность суетной блажью и уделом простолюдинов: настоящая любовь Тиры — власть и богатство. А Эйра познала и радость, и горечь любви, жила, оставаясь верной своему Гуннару.