Тень «Курска» или Правды не узнает никто

«В субботу, 12 августа, наш крейсер принимал участие в плановых стрельбах. Стреляли много — и из „сто тридцаток“ (такие большие дуры с двумя стволами), и „Гранитами“, и другими ракетами. Перед тем как произвести выстрел, боевой информационный центр (БИЦ) запрашивает радиометристов: „Осмотрите сектор такой-то“. Они осматривают и отвечают, есть ли в пределах видимости (а это где-то порядка 500 километров) воздушные или надводные цели. Если целей нет, то можно стрелять. При этом радиометрист записывает показания прибора в „Журнал по обнаружению воздушных и надводных целей“, а также заносит туда угол полета ракеты по отношению к курсу крейсера и расстояние в километрах. Я точно знаю, что после аварии на „Курске“ этот журнал с нашего крейсера унесли на проверку к начальству — наверное, для того, чтобы узнать, виновен ли „Петр Великий“ в аварии К-141 или нет. Ответ на этот вопрос, я думаю, могут дать командир корабля и его заместитель. А журнал, по-моему, так на „Петр Великий“ и не возвратили… На следующий день, когда вся команда высматривала с верхней палубы спасательный буй „Курска“, я слышал, что видели целых три буя — два наших и один иностранный, но поднять их из-за большой волны не смогли. Версий о возможных причинах гибели К-141 выдвигалось множество, в том числе и о том, что лодку подбил наш крейсер, но больше говорили о столкновении с иностранной подводной лодкой. К тому же наши связисты говорили, что засекли радиообмен, в котором чужая субмарина запрашивала помощь в норвежском порту… Ну, а когда „Петр Великий“ возвратился на базу, всех наших акустиков потащили на допрос в ФСБ, а остальных рассовали кого по другим кораблям, а кого в отпуск. И когда мы сошли на берег в своих бескозырках с надписью „Петр Великий“, люди нас укоризненно спрашивали: „Что ж это вы, ребята, „Курск“-то потопили?“ Это было очень неприятно. Если лодку поднимут со дна и выяснится, что в её гибели виноват „Петр Великий“, его имя с бескозырки придется срезать. Людям ведь не объяснишь, что мы — всего лишь простые матросы и только выполняли приказы командования…»

— Вот как надо работать! — восторженно прицокивая языком, потрясал очередным номером газеты с Машкиной публикацией проводивший летучку Гусаков. — Продавцы говорят, что «Молодежка» с материалами Исламовой расхватывается быстрее всех других газет. Так что — прошу ориентироваться и перенимать опыт…

— Зато потом и жалоб на её статьи больше всех, — заметил кто-то. — Нет, мол, ни слова правды, все высосано из пальца.

— Ну, из пальца там или ещё из чего — это уже профессиональные секреты непосредственно каждого из работающих в газете. Мне в данном случае важно, чтобы опубликованные у нас материалы не менее, чем на корпус опережали поступление официальной информации и хотя бы на полкорпуса — публикации в других периодических изданиях. Понятно?

Мы что-то невнятно пробормотали в ответ и кивнули головами.

— Что там у нас ещё есть горячего по этой теме? — повернулся он к ответственному секретарю.

— Есть несколько материалов, поддерживающих версию столкновения с иностранной субмариной, — показал я на лежащую передо мной папку. — А есть интервью и размышления в пользу того, что на лодке произошел взрыв так называемой «толстой» торпеды.

— Что выберем? — оглядел он сотрудников.

— Может быть, торпеды? — подал голос ответсек. — А то о столкновении и так сейчас все пишут…

— Хорошо, давайте пока отрабатывать версию внутреннего взрыва, — согласился Гусаков и, повернувшись ко мне, кивнул: — Готовь к печати все, что у тебя есть по этому вопросу. И думаем, думаем, что мы сможем предложить читателю дальше. Не перестаем думать ни на минуту…

Летучка закончилась и мы, переговариваясь, разошлись по своим отделам. Я сдал наборщикам материалы и, налив себе в чашку кипятка, приготовил кофе.

Версию того, что на «Курске» взорвалась «толстая» торпеда, мне рассказал день назад по телефону один ученый, вышедший на меня через Всероссийский клуб подводников, где я побывал перед этим в поисках очередной информации об авариях на АПЛ.

— Представьтесь, пожалуйста, если это возможно, — попросил я.

— Зовите меня Дмитрий Александрович, я доктор наук, лауреат Государственной премии, действующий ученый, профессор.

— У вас есть своя версия случившегося?

— Несчастье произошло в результате внутреннего взрыва на лодке. КБ «Рубин» попросило меня дать заключение о причинах её гибели. Рубиновцы меня хорошо знают, я специалист в области физики взрыва и боезапасов. Я ознакомился с первыми материалами расследования сразу после аварии. И дал заключение от имени нашей организации. Его суть состоит в том, что не было ни стрельбы по «Курску» с «Петра Великого», ни его столкновения с иностранной подлодкой. Произошло несчастье, которое проистекает от многих частных обстоятельств.

— С каких из них мы начнем?