Тень мачехи (СИ)

«Может, набраться наглости и попросить Михалыча ещё посидеть с Викой? Хотя бы полчасика? — мучительно обдумывала Таня. — Потому что если я сейчас же не поговорю с психоаналитиком, меня разорвет на части. Ведь сегодня столько всего: этот странный сон, признание матери — не менее странное, если разобраться…»

Но когда она, набравшись смелости, вошла в детскую, то обнаружила, что и старый, и малый спят. Вика в своей кроватке, зажав в крохотном кулачке резинового зайца. И Михалыч — в кресле, с раскрытой на груди большой красочной «Азбукой». Татьяна невольно прыснула, представив, как отставной военный изучает буквы, разглядывая аистов, баранов и ёжиков. И настроение сразу поднялось.

Уже не колеблясь, она прошла в свою квартиру и включила ноутбук. Нестеренко была в сети. Таня быстро отстучала ей сообщение и замерла, держа кулаки — как в студенчестве перед экзаменом. Ответ прилетел тут же: «К сожалению, у меня всего пятнадцать минут. Но если вас устроит, можем начать разговор сейчас, а на следующей сессии продолжим».

Таня немедленно набрала её номер.

— Алла, извините, пожалуйста, — сказала она, увидев на мониторе доброжелательное лицо психоаналитика. — Я помню, мы на другое время договаривались. Но у меня кое-что случилось, и я хотела на свежую голову…

— Я понимаю. Рассказывайте.

Таня постаралась описать свой сон, не упуская ни малейшей детали. Нестеренко довольно прищурилась.

— Очень интересно. А вы заметили, что отец снова защищал вас?

— Да, от матери. Но почему их две?

— Я вам на это не отвечу, — улыбнулась Нестеренко. — Ведь это ваше подсознание хочет что-то сказать, и только вы сможете расшифровать его сигналы. Ну а вы как думаете, откуда взялась вторая мать? И почему они выглядят по-разному?

— Понимаете, одна — это мать в молодости. У нас где-то фотография была, мама как раз после института. И вот там у нее прическа и макияж не такие, как сейчас. Цвет волос другой, стиль одежды. Она… простоватая, что ли. Не такая уж интересная. И это вот она — первая мать из сна. Но отец ведь почему-то набросился на ту, вторую! Как будто ему не нравится, какой в итоге стала его жена.

— А вот это интересная мысль, — подняла бровь Нестеренко. — Обдумайте её на досуге. И вообще, подумайте, вы уверены, что это один и тот же человек? Две ипостаси вашей матери?

— Не знаю, — покачала головой Татьяна, явственно ощущая сомнение, которого не было до этого вопроса.

Алла задумалась, постукивая ручкой по столу. И задала вопрос, который они никогда не обсуждали раньше:

— А как познакомились ваши родители? В какой период это было: когда ваша мама выглядела простовато, как на той фотографии, или же стильно и хищно, как сейчас?

— А я не знаю… — удивлённо ответила Татьяна. — Вы представляете, я только сейчас поняла, что практически ничего не знаю о том, как они познакомились, что их сблизило, почему поженились… Они ведь даже годовщину свадьбы никогда не отмечали.

— Вообще-то многие дети не знают этих подробностей, — успокаивающе сказала Алла. — Интересно, что большинство родителей — ну, по крайней мере, родителей тех, кто приходи в анализ — почему-то не любят рассказывать своим детям, как поженились и что их вообще свело друг с другом. Какие-то общие фразы, например: «вместе ходили в школу», или «познакомились через друзей»… Но, представьте себе, охотно рассказывают подробности чужим людям! А вам что говорили?

— Что мама после института приехала по распределению на ткацкую фабрику, а недалеко от неё был посёлок Ляпуново. Ну и там, в общежитии, она жила. И с отцом моим познакомилась в этом поселке. Поженились, через полгода я родилась. А когда мне было около трёх лет, перебрались в наш город. И почему-то с родственниками из Ляпуново мои не общаются, уж не знаю, что там у них случилось. Да, кстати, и мать мне сегодня сказала, что Пандора тоже связана с этим посёлком — и вообще, будто бы так завали чешскую куклу, которую я боялась, и её выкинули. Но мне… как-то не верится в это. Понимаете, в этом слове — кукла — что-то есть. Оно как-то отзывается во мне, но очень слабо. И в любом случае, оно слишком мелкое для Пандоры. Но, с другой стороны, во время приступов у меня всегда было ощущение, что люди вокруг превращаются в кукол.

Нестеренко подперла голову рукой и спросила:

— Татьяна, а вы не думали поехать в этот посёлок и попробовать всё узнать там?

— Знаете, мои сто лет там не были, — растерялась Таня. — А мама как-то сказала, что у нас там никого не осталось.

— Но даже если все умерли, есть соседи, дальние родственники. Это же посёлок, там все должны друг друга знать. И если в вашей семье случилась какая-то трагедия, возможно, кто-то что-то помнит. Вы подумайте над этим, а так же над всем, о чем мы успели поговорить. А вечером проведем полноценную сессию, хорошо?

— Конечно! — кивнула Татьяна. — Ещё раз извините, что потревожила раньше срока.

— Ничего, я всегда рада помочь, — Алла улыбнулась и отключила скайп.